У них все хорошо. Она добилась, чего хотела.

И вряд ли ее совесть грызет.

Я даже в чем-то могу ее понять – она боролась за свое счастье, она боролась за отца для Феди. Мы разные: она готова унижаться перед мужчиной, ради своей цели, а вот я нет. И даже понимая Злату, почему она все это делала, оправдывать ее поступки я не собираюсь.

Но, в конце концов, Вадим сам выбрал ее. И тут я бессильна, ей не о чем беспокоиться.

Остаток вечера едва выдерживаю, много говорю с Савелием, углубляясь в дела, забиваю мысли чем угодно, лишь бы больше не встречаться с темным взглядом бывшего. Разыгрывать хладнокровие становится все труднее. И полыхающий внутри пожар мне тушить в одиночку.

В какой-то момент Соколовский тоже подключается к нашей беседе, подошедшая Злата становится рядом с ним. Возможно, мне так хочется думать, но ощущение, что теперь они держатся по отдельности. Я не испытываю от этого ни радости, ни облегчения. Спать им сегодня все равно в одной кровати. Если и поссорились – помирятся.

Но думать я об этом не хочу.

Я умоляю внезапно вспыхивающие перед глазами картинки просто исчезнуть, раствориться в этом смехе присутствующих. Да, Аксенов, как обычно, не стесняется в выражениях, и просит Злату расслабить слишком, по его мнению, серьезного Вадима.

Поэтому когда приходит время расходиться, выдыхаю.

Руслан довозит меня до отеля, не забыв напомнить, что ждет моего ответа и что надеется, он будет положительным. А я еще долго не могу уснуть, взвешивая на чаше весов все за и против любого решения.

Утром мы идем с детьми на прогулку. Сегодня у нас насыщенная программа, и пока Инга с детьми собираются, я бегу вниз к администратору, чтобы оформить оставшиеся документы. Мы договариваемся встретиться на улице у входа.

Но когда выхожу, моих «капуш» еще нет.

Зато есть кое-кто другой… Взгляд в мгновение цепляется за черный джип на парковке, и сердце совершает немыслимый кульбит.

Зачем он здесь? Почему?

Ноги становятся ватными, когда Вадим подходит. То, как он смотрит, лишает остатков кислорода, чтобы вдохнуть – приходится сделать усилие. В груди разрастается жгучая тревога.

– Привет, Лиза, – говорит Вадим, немного прищуриваясь. – Есть разговор. Пожалуйста, я прошу, выслушай меня.

Не успеваю ничего ответить, по спине проносится холод – рядом раздается очень громкое: «Папа!», – и я с ужасом оборачиваюсь.

Растерянная Инга недалеко от нас подкачивает коляску, в которой сидит Алиска. Рядом с ними стоит мрачный Артем.

А Ариша бежит к нам, широко раскрыв руки для объятий.

Ее счастливая улыбка заставляет все внутри тревожно сжаться. Милая моя наивная девочка. Она еще не знает, что папа от нее отказался.

Это моя вина. Нужно было сказать правду, нужно было аккуратно подвести к этому.

И сейчас я до безумия боюсь, что реакция Вадима ее ранит.

20. Глава 20

Лиза

Я как на замедленной кинопленке слежу за тем, как дочь подбегает к Вадиму, я вижу его растерянное лицо, оно даже пугает.

Повторяю про себя, как мантру – не оттолкни же ее! Если решил, что дети тебе в тягость, все равно сыграй. Сделай это для нее! Едва дышу, когда Ариша, наконец, отталкивается, подпрыгивая к отцу, и перестаю дышать вовсе – Вадим наклоняется и принимает ее на руки.

А потом переводит на меня взгляд.

Меня трясет немыслимо, слова пропадают, как дышать забываю, не то, что говорить.

Ариша вжимается, обхватив ручонками и ножками Вадима, он ее похлопывает по спине, не отталкивает, но и не говорит ничего. Я легонько качаю головой, обозначая, что детям ничего про него не говорила. На это Соколовский еле уловимо кивает.