Такси глазами нахожу быстро. Путь до него стараюсь преодолеть как можно быстрее, чувствую, что количество смотрящих глаз увеличилось, кожа ощутимо горит.

Только на заднем сидении такси разрешаю себе без урона для самооценки и коленей посмотреть в сторону Макара Викторовича. Он тоже смотрит – непробиваемым взглядом, пугающим. Не страшный, не злой. Максимально выразительный и пристальный. Понять, о чем он думает, возможным не представляется. Может быть, это не показательное, а реальное равнодушие. Всё, что тут происходит, для него мелковато. Совершенно точно не его уровень. Весь город – не его уровень.

Поднимаясь домой, обдумываю, что же сказать за цветы. Егор по-любому спросит, не может не спросить, и если в праздники выдумывать не приходится, он сам понимает, то сейчас… Не помню, когда я последний раз приходила домой с цветами, не считая дня рождения и восьмого марта. Скучно я живу? Естественно, в эти рамки я загнала себя сама.

Несколько раз, когда подруга меня выталкивала на свидания, мне там дарили букеты, приходилось отдавать их соседке снизу, остальные разы – выкидывала. Странности творятся в моей голове: боюсь реакции своего единственного мужчины, разочарование в его глазах я не переживу, да и вопросов лишних не хочется.

Открыть дверь своим ключом не могу, приходится постукивать коленом в дверь, на удивление быстро дверь распахивается:

– Мааам, у нас для тебя сюрприз, идем скорее, – горланит сын, но почему-то быстро осекается.

Накрутить себя за секунду? Да, пожалуйста! Увидел цветы и расстроился, не дай бог ему станет плохо! Мгновенно начинаю жалеть, что не оставила на работе.

Сын отмирает:

– Ну как так! Я думал, ты обрадуешься, а ты еще один принесла, – огонек в его голосе стремительно тухнет.

Причину я так и не установила, но очень хочется его приободрить. Ношу свою на пол кладу, Егора обнимаю. Целую макушку и прижимаю к себе.

– Ну чего ты, зайчонок, – говорю, прижимаясь губами к щеке. – Ты же мой главный сюрприз, – приподнимаю его. – Громадный такой сюрпризище.

– Да вон, – машет куда-то мне за спину. – Тебе принесли. Первый раз такой необъемный, – последнее слово от сына слышу впервые.

Оборачиваюсь и вижу огромную корзину с белыми розами. Я-то и один не знала, как объяснить, а тут… Я ведь трусиха и максимально стараюсь поймать «статику» в своей повседневной жизни. Всплески эмоций – не моё. Слишком дорого они мне обходятся.

– Откуда?

– Сегодня днем принесли, – немного хмурится, губки бантиком складывает. – Мужчина какой-то.

– От тебя?

– Мам, ты чего? – голову слегка опускает и брови поднимает, совсем как взрослый.

– А кто кроме тебя?

– Ты хоть знаешь, сколько это стоит? – говорит очень серьезно, как с маленькой. Обожаю меняться местами. – У меня столько нет. Как будут, куплю ещё больше.

Снова прижимаю ребенка к себе. Мы с ним тактильные маньяки.

– Не надо больше. Ты меня знаешь, остальное можно едой, – чмокаю сына в нос и выпрямляюсь.

– А мы с Аней макароны варили. Я сыр тер, а Арина чистила сосиски.

– И ты молчишь? Специально отвлек меня этим веником, – специально театрально охаю. Надо тему сменить.

– Тебе бы только поесть, – журит сын.

– Что правда, то правда. Мою руки, и ты меня кормишь, – у нас есть излюбленные темы для шуток. Подруги могут сказать, что я пью много, сын – ем.

Зайдя на кухню, обнаруживаю Аню – как всегда хлопочет. Не представляю, что бы мы без нее ели. На меня не всегда можно рассчитывать.

– Гор тебя сдал, признавайся, от кого сегодняшняя оранжерея? – как всегда, Аня даже пытает по-доброму.