Дашка же с бабушкой убежали вперед. Шли себе под ручку, мило ворковали о чем-то, иногда смеялись. Ни разу не оглянулись, не спросили, как там дела, не помер ли от вони парень. Беляев злился то на себя, то на Лисицыну, то на бабушку. Но больше всего он, конечно, переживал, что его такого вот отважного спасателя кто-то заметит из знакомых. Оглядывался, глазами ловил прохожих. Однако, к счастью, никого по пути не встретил, разве что местную шпану, да те его не знали, как и он их.  

Когда с Саши сошли три литра пота, и открылось второе дыхание, бабушка сообщила, что они прибыли в пункт конечного назначения. Жила незнакомая женщина в маленьком ветхом домике. Крыша едва земли не касалась, а облезлые ворота с зеленой краской, стояли настолько неустойчиво, что вот при малейшем сильном ветре, точно могли бы рухнуть.  

- Ой, какая береза красивая! – воскликнула вдруг Даша, будто не замечая сарая, вернее сараев, потому что тут один крыше другого был.  

- Да, ее еще мой муж покойный сажал. Уж двадцать лет прошло с тех пор, а она вон какая вымахала! – похвасталась бабушка, и на морщинистом лице появилась улыбка. Беляев тоже перевел взгляд на эту самую березу. Высокая с яркой листвой и толстым стеблем, она здесь смотрелась настолько необычно, что и слов не подобрать. Но в одном Лисицына была права, дерево красивое. А ведь если бы девчонка про него не сказала, вряд бы Саша вообще заострил на нем внимание.  

- Сынок, давай-ка, - женщина подхватила тачку с картоном и каким-то удивительным образом быстренько затолкала ее во двор, к дверям ветхой избушки. Затем и вовсе скрылась за дверью дома, оставив молодых наедине.  

- Вот же поразительно, - подала голос Лисицына, все еще рассматривая дерево. – Человека уже и нет, а его труды до сих пор радуют глаз.  

- Думаешь, что старческие басни про посадить дерево, построить дом, вырастить сына имеют философский смысл? – Саша подошел чуть ближе к девчонке, глянул в ее сторону и подумал, что все же она странная. А еще более странный он: вместо посиделок в красивом баре с какой-нибудь блондинкой, он тут играет в отважного героя. И все для кого? Для какой-то невзрачной серой мышки. Кому скажешь, не поверят.  

- Во всем есть подтекст. Как в песне у Басты, помнишь? Когда меня не станет, я буду петь голосами моих детей. Да и дерево, оно же живет вон сколько! И дома… они вообще веками могут стоять. И кто-то будет благодарить тебя, вспоминать о тебе. Это же так… - Лисицына вдруг повернула голову, и именно в этот момент подул легкий осенний ветерок. Ее волосы, завязанные в конский хвост, кружили из стороны в сторону, а на лице появилась улыбка. – Здорово, скажи?  

- Угу, - кивнул Сашка и сам не понял почему он вдруг смутился. Отвернулся даже. Заморгал быстро, вдохнул глубоко. Какая-то глупость несусветная произошла. Видимо помутнее рассудка. Усталость брала вверх не иначе.  

- Детки, - бабуля, как нельзя вовремя, вернулась обратно. И не с пустыми руками, а с пирожками. Большими, поджаристыми такими, которые можно попробовать только у бабушек. Такие, которых Беляев никогда не пробовал. Нет, у них дома готовилась едва, прислугой, естественно. Но пирожки не делали. Мать считала, что это вредно и приносит лишние килограммы. – Ну-ка, угощайтесь. Чем богаты так сказать, тем и рады.  

- Ой, что вы! Не стоило! – замахала Даша, скромно припустив ресницы. Но женщина была неуклонна, заставила взять. Саша несколько минут оглядывал сдобу, и под одним углом, и под другим. Потом взглянул на Лисицыну, и когда заметил, как он откусила кусочек, тоже решился попробовать. Пирожок оказался вкусным. Тесто таяло во рту: слегка сладковатое, а капуста внутри с легкой горчинкой. Идеальное сочетание.