– Оʼкей, а ты пока полируй свой значок!

И я вышел, хлопнув дверью.

Спортзал Олафа Крюгера занимает подвал офисного здания на Принсеc-стрит, в восточной части Оркид-Сити. Туда надо спускаться по ветхой, узкой и плохо освещенной лестнице, пока не доберешься до фанерной вывески: «Академия бокса Олафа Крюгера».

Внутри пахло потом и резиной и раздавались ритмичные звуки – боксеры в кожаных перчатках колотили по грушам, шаркали ногами по матам и хэкали, как у них принято. Все это я почуял и услышал, как только толкнул створку двери.

За ней находится большой зал для бокса с приспособлениями на любой вкус: десятки легких и тяжелых груш, два освещенных мощными лампами ринга и все прочее, что нужно профессионалам.

В зале было душно, все пропахло потом и табаком. Толпа мужчин окружала ринг, на котором чернокожий боксер выколачивал пыль из спарринг-партнера, работавшего тут, у Олафа, с незапамятных времен. Другие боксеры тренировались по углам: кто пинал грушу, кто прыгал через скакалку, кто бился с воображаемым соперником. Все они готовились к боям, которые Олаф устраивал по выходным в Атлетик-клубе.

Я направился через зал в кабинет Олафа, но по дороге кто-то из толпы поймал меня за рукав:

– Здорово, Вик!

Это был Хьюсон, спортивный журналист из «Геральд», долговязый, тощий, уже начинающий лысеть циник. Под глазами мешки, пиджак спереди испачкан сигарным пеплом. Засаленная шляпа сдвинута на затылок, во рту – замусоленная потухшая сигара.

– Привет, – отозвался я.

– Ты погляди, погляди, Вик, – заговорил он, показывая на ринг. – Этот черный сейчас уложит Хантера. Надо на него поставить, пока его не знают!

Тут он усмотрел синяки у меня на шее. Хьюсона это так заинтересовало, что он даже вытащил изо рта сигару и с ее помощью показал на синяки.

– А кто это тебя отделал?

– Послушай, дружище, займись лучше своим черным, а меня оставь в покое, – сказал я. – Олаф на месте?

– В кабинете, – ответил Хьюсон, продолжая пялиться на меня. – А что, Вик, об убийстве ничего нового нет? Слушай, я готов поспорить, что это дело рук слюнявого гаденыша Лидбеттера. Он там в дюнах вечно шарится, как тварь. Подсматривает за парочками. – На желтой физиономии Хьюсона промелькнуло что-то вроде улыбки. – Он один раз и за мной шпионил. Ну и напугался я тогда! Подумал, что это муж моей телки.

– Убить мог кто угодно, – ответил я с нетерпением. – Расследованием занимается Брендон, вот его и спроси.

– Да погоди ты! – Он снова удержал меня за рукав. – Вот мы заговорили об уголовщине, и я сразу вспомнил: тут есть одна куколка, тебе надо с ней поговорить. У нее такие ножки, что закачаешься. Я пытался узнать, кто она такая, но никто не знает или не хочет говорить.

Я посмотрел туда, куда он указывал. С противоположной стороны ринга, где стояла пара деревянных скамеек, сидела девушка. Первое, что в ней привлекло мое внимание, – это копна огненно-рыжих волос. У девушки было тонкое лицо с высокими скулами, чуть раскосые глаза и густые ресницы. Вообще внешность у девушки была скорее восточная, мне сразу подумалось об интригах, секретных документах и ночных поездах на Будапешт. На ней была зеленая замшевая курточка на молнии, черные брюки с завышенной талией и ботинки фирмы «Bata». Она внимательно, но придирчиво наблюдала за тем, как чернокожий порхает по рингу. Каждый раз, когда он проводил боковой удар, она поджимала губы и придвигалась чуть ближе к рингу, словно боялась что-нибудь пропустить.

– Да, куколка что надо, – подтвердил я, потому что так оно и было. – Почему бы и не поговорить?