– Прекрати, Дима, – бросает ему замечание Рома и, едва посмотрев на меня, возвращает свое внимание к тарелке.

Я присаживаюсь рядом с Мариной, напротив этих двоих, и рассматриваю тарелку с пастой. И не сомневалась, что на обед у нас будет итальянская кухня. Уверена, заказ сделал Дима.

– Решила порадовать наше начальство родными блюдами, – подаёт голос Марина, отметая мои мысли.

– Вот как, – хмыкаю в ответ. – Понравиться начальству очень важно, – проговариваю, скривив губы.

– Берите пример, Полина, – бросает Рома, прямо-таки прося запустить в него стаканом.

– Марина, ты доела? – спрашиваю девушку, прожигая дыру в своём боссе.

– Почти, – отвечает она.

– Тогда свободна, – стальным голосом, чтобы и возражать не смела.

Дожидаюсь, пока Марина уберёт свою тарелку и выйдет из кухни, при этом не отводя взгляда от этих двоих. Как же хочется вылить эту пасту им на голову, чтобы томатный соус стекал по вискам!

– Ты не в духе, Полина? – с поддельным интересом спрашивает Рома, продолжая орудовать вилкой.

– Ты ещё смеешь спрашивать? – закипаю моментально. – Почему Марина знает больше моего? Это вы называете профессионализмом?

– Опять, – закатывает глаза Рома. – Спасибо за обед, – говорит вместо ответа и, встав на ноги, уходит.

– Роман Геннадьевич? – тут же вскакиваю я. – Что это за неуважение? – кричу ему в спину и иду за ним.

Он спешным шагом направляется в свой кабинет, делая вид, что не слышит моих возмущённых криков, а я цокаю каблуками за ним, и не думая остановиться.

– Это невозможно. Ты ведёшь себя, как ребёнок, – не сдаюсь я.

– Достала, – раздаётся низкое рычание, и на моём предплечье смыкаются его пальцы. Меня буквально заталкивают в кабинет юриста, что сейчас пустует. – Что ты орёшь, как резаная, на всё здание?

– Что ты себе позволяешь? – кричу в ответ. – Сколько можно вести себя, как скотина?

– Это я скотина? – удивлённо округляет глаза мужчина.

– А кто ещё? Мы поговорили, зарыли топор войны. Вроде, поняли друг друга, и что ты делаешь? Прихожу на работу, а тут всё вверх дном, а я ни сном, ни духом? Я здесь кто? Никто? – кричу, размахиваю руками, с трудом сдерживая себя, чтобы не накинуться на Романа с кулаками.

– Хватит орать на меня! – рявкает он, но зря голос срывает.

– Буду орать, пока это всё не прекратится…

– Истеричка, запомни уже – ты здесь больше ничего не решаешь! Всё, закончилось твоё время, – разводит руками, и моё терпение лопается.

Делаю шаг к нему и со всех сил даю пощёчину.

– Не смей так со мной разговаривать! – пригрозив, тыкаю в его грудь пальцем. – Козёл! – выплёвываю и поднимаю руку, чтобы добавить, но её перехватывают ещё в воздухе. Меня притягивают к твёрдой груди, а на мои губы обрушиваются его.

Первое, что я чувствую – шок, потом разливающееся тепло по всему телу, ноги слабеют, из груди весь воздух испаряется, а губы горят, словно в огне. Пропускаю момент, когда мои глаза закрылись сами собой, когда мои руки оказались на шее Ромы, и я начала отвечать на поцелуй.

Вся злость, которая таится в мужчине, обрушивается на меня с этим поцелуем. Будто сорвавшийся с цепи, он больно припечатывает меня к стене, навалившись всем своим весом, и продолжает целовать, шаря руками по моему телу, заставляя кровь в венах кипеть.

Я точно потеряла голову, раз не предпринимаю попыток остановить его. Сил нет оттолкнуть, закричать, ударить, прекратить это безумство. Потому что этот его напор, грубость, с которой он сжимает мои изгибы, то и дело вырывающийся рык из его груди и жёсткость, с которой он меня целует, кружат голову похлеще белого сухого.