На мгновение.

Вспоминаю её.

И тут же стреляю невидимой пулей в её отражение.

– Эта девчонка для меня – никто. И та, что была в моей голове пять лет назад – тоже. Её больше нет. Как и тех старых лет. Она умерла. Давно.

Прожигаю его серыми глазами. Сталкиваюсь с его голубыми. Мы разные. Чертовски разные.

– Или ты хочешь, чтобы я и тебя выкинул из своей жизни?

Именно это я и сделал. То, что было до этого. До того, как я переехал в этот город. Стёр себе память. Со всеми теми людьми, из-за которых я стал таким. Жестоким убийцей.

– Делай, как знаешь, – в нём просыпается похуист. Так бы раньше.

– Вали к своей игрушке. Она тебя ждёт, не дождётся, – отзываюсь и встаю с кресла. У него своя девчонка для забав, у меня – своя. И это не та, что была тогда, в прошлом. Сейчас она новая. И она вернётся.

Это я обещаю.

Подхожу к окну, смотрю в пасмурное небо. Как неожиданно набежали тучи. Добежит или нет? Хотя, мне насрать.

Я сейчас медленно наблюдаю за своими пёсиками, которых выпустили наружу. Они устали сидеть в вольере.

Хмурюсь и понимаю, что не хочу вспоминать, откуда они у меня взялись. Я стёр у себя из головы сам те годы.

Те четыре года с ней.

Пять лет назад. Арсанов

– Ты только глянь, какая она милая.

– Никаких собак, – строго отвечаю. – И даже не пытайся задобрить меня этими добрыми и слезящимися глазами.

Тяжко. Скрещиваю руки на груди, пытаясь показать, что она не поменяет моего решения. Никаких собак. За ними надо убирать, гулять с ними. Заниматься.

Мне бы за одной особой уследить.

– Ну, Арс, она же совсем кроха! – чуть ли не плачет. Да чё-ё-ёрт, нашёл же ты, на свою голову проблем, Арсанов! – И её кто-то выкинул!

– Соседская же, видно, – скептически осматриваю дрожащий грязный комок. На улице ливень хлещет. И ведь чумазая вся. Явно не домашняя. Но собака-то породистая. Откуда-то взялась у наших дверей. – Лайка. Таких не бросают.

Погрустневшие глаза Влады заставляют сжать ладони в кулаки.

– Пусть она у нас хотя бы погреется.

Она снова использует запрещённый приём. Опускает взгляд в пол, закусывает губу и водит ножкой по полу.

– Пожалуйста.

Я устало вздыхаю.

И как ей это удаётся?

– Пару часов, – дам им это время, только бы мелкая не умоляла меня и не плакала. – Ни минутой больше.

Она резко поднимает голову. Смотрит на меня уже совершенно сухими глазами и сверкающими карими глазками, из-за которых я начинаю злиться.

Убью её когда-нибудь!

За то, что умело манипулирует!

– Не будь у меня заняты сейчас руки, – улыбается. Весело обходит меня, приподнимает щенка в воздух, перед собой. – Я бы тебя поцеловала!

Так.

Эту собаку я теперь ненавижу. И она точно полетит отсюда через пару часов.

Но только вот на следующий день она всё же опять осталась у нас. И ещё. И снова. И опять. Дни перетекали в недели. Собака продолжала расходовать время Влады. И моё. В итоге мы так привыкли к ней, что я…

– Этих хочу, – смотрю на двух доберманов, которые так и лезут через клетку. Неосознанно улыбаюсь, когда одна маленькая псинка опасно рычит на меня. Смотрит опасными глазюшками, бьёт лапу и явно хочет показать кто здесь хозяин.

Посмотрим.

И с каких пор мне нравятся собаки? Правильно, с тех самых пор, когда Лайка появилась в нашем доме.

Имя ей придумал я.

Неоригинальное, но зато никогда не забудешь.

И что-то у меня щёлкнуло… Я захотел что-то своё. Лайка принадлежит Владе. А я хочу своих. Послушных, заботливых.

И я захотел доберманов.

Именно сейчас под смешок за спиной, оплачиваю новых жителей нашего дома. Три живности, конечно, перебор, но… Не мог я выбрать кого-то одного. А ведь всего пришёл за одним!