— Здравствуй, Леша, проходи, — широко улыбнувшись, девушка с легкостью развернулась и, широко открыв дверь, грациозной походкой направилась внутрь. Я продолжал стоять и не шевелиться, жадно вдыхал аромат свежеиспеченной выпечки. — Леша, иди сюда, сейчас обедать будем.

Живот скрутило, и я понял, что не против пообедать. Тем более, если приглашают. Зайдя в дом, я разулся и отправился на голос хозяйки. Валерию Николаевну нашел на кухне, она накрывала на стол и по-прежнему улыбалась. В какой-то момент я словил себя на мысли, что мне это нравится. Нравится ее улыбка. Она расслабляла, вызывала доверие.

— Ты проходи, не стесняйся, — девушка кивнула за стол.

Пяткой наступив на свою гордость, я сел и спрятал руки под столом.

— Спасибо большое, — сказал, когда передо мной появилась тарелка с ароматным борщом.

Во рту образовалось слюна, я тяжело сглотнул, голодным взглядом пробегаясь по столу. Пирог, блюдце с мясной нарезкой и хлеб. Я хотел есть. Это не скрылось от глаз хозяйки, после ее «налетай» я взял в руки ложку и наконец-то зачерпнул ароматный красный суп.

Девушка поставила еще одну тарелку, что привело меня в недоумение. Я поднял вопросительный взгляд, несмотря на то, что с моей стороны это выглядело неуместно. Она ничего не ответила, только снова улыбнулась и взяла в руки телефон. Отправила голосовое «Славик, кушать».

Я с предвкушением ожидал встречи с сыном босса, мне было интересно, как выглядит ребенок, к ногам которого родитель готов положить весь мир.

Мне казалось, что с минуты на минуту на кухню влетит парень, в руках которого будет желтый робот из трансформеров. Я все детство мечтал, что родители прозреют и хотя бы раз в жизни купят единственному сыну игрушку. Бамболби — несбывшаяся мечта моего тяжелого детства. Весело смеясь, парнишка прокричит: «Бамболби, трансформируйся. Земля в большой опасности, мы должны ее спасти».

Но мои фантазии рухнули, улыбка мигом исчезла с лица, когда на кухню с диким воплем влетела девчонка лет шести. Кучерявая макушка и беззубая улыбка были бутончиками, цветочками стали шерстяные носки на ногах. Летом. В плюс тридцать шесть.

Не обращая на меня внимания, девчонка лихо взобралась на высокий для ее роста стул, схватила ложку, зачерпнула суп и только после подняла свои завораживающе зеленые глаза. Я так и замер, не донеся до рта ложку. Нереальная зелень детских глаз пугала.

Выглядела неестественно.

Насыщенно. Прелестно.

— Ой, — заметив за столом постороннего, девчонка смешно выпучила глаза, со звоном бросила в тарелку ложку, разбрызгивая красный бульон по столу, и прикрыла рот маленькими ладошками. — Простите, я не знала, что у нас гости.

— Все хорошо, — произнес как можно спокойнее и прикрыл рот кулаком, скрывая улыбку.

Валерия Николаевна, судя по всему, к такому поведению дочери привыкла. Она молча протянула раскрытую ладонь, девчонка посмотрела на нее, нахмурилась, но спорить не стала. Молча нырнула под стол, стянула носки и отдала матери.

— И так всегда, — смешно развела в стороны руки и, насупившись, недовольно продолжила: — Все интересные игры у беззащитного ребенка отбирают.

— Слава, прекрати паясничать, — спокойно произнесла Валерия Николаевна.

Я удивился, потому что это подействовало. Девочка вмиг успокоилась.

— Хорошо, мамочка.

Валерия Николаевна интересовалась моими увлечениями, работой. Я ничего не скрывал, рассказывал как есть. Работа мне нравилась — это правда, а увлечения… не было их никогда. Раньше не было возможностей, сейчас нет времени. Во время разговора я заметил, что она тактично обходит стороной тему семьи. Видимо, знает, что ее у меня нет.