– Прости, что так получилось, но я полюбил другую женщину…

Лера хотела уточнить, насколько сильно он полюбил и что это за женщина, но Андрей уже положил трубку. Она снова набрала его номер, но он больше трубку не снял. До чего же все-таки отвратительная штука – АОН… Лера позвонила на мобильник, но Шаповалов, видимо, предусмотрительно выключил и его.

Конечно, Лера уже заметила, что начала иногда раздражать Андрея. А если честно, то не иногда, а довольно часто. Более того, его раздражение давно перестало быть стабильным. Оно, как и в предыдущих случаях, стало расти прямо пропорционально силе проявления любви с ее стороны. Андрей в отличие от других мужчин Леры подобрал ей прозвище – называл ее Душечкой. Эта чеховская героиня была ему ненавистна, будто являлась воплощением женского зла. «Мы с Ванечкой… мы с Васечкой…» – раздраженно цедил сквозь зубы Андрей, когда Лера сообщала по телефону Наташке, что они с Андрюшей непременно будут на ее дне рождения.

– А что, мне надо было сказать, что я приеду одна? – допытывалась у него Лера.

Андрей кривился и зло отвечал:

– Ну почему непременно надо произносить: «Мы с Андрюшей…»? Неужели нельзя просто сказать: «Мы придем» – и все? Местоимение «мы» говорит само за себя!

– Тебе неприятно собственное имя?

– Мне неприятно, что ты квохчешь над моим именем, как курица! И вообще, меня злит, когда ты твердишь прописные истины, вроде того, что «Волга впадает в Каспийское море, а лошади кушают овес и сено»!

– Андрей, тебе надо поменьше читать Чехова.

– Да этот Чехов у меня вот где! – отвечал он и резко проводил ребром ладони по шее.

Теперь Андрей Шаповалов полюбил другую. Видимо, как Дима, молоденькую и хорошенькую, вроде Любочки из планового отдела. Интересно, с героиней какого классика он сравнивает свою новую возлюбленную? А может быть, ему нравятся не столько молоденькие, сколько демонические женщины… роковые… независимые и раскрепощенные… Эти женщины в ответ на приглашение наверняка говорят подруге: «Приду и, может быть, захвачу с собой кое-кого…» В общем, не «Мы с Ванечкой… мы с Васечкой…», а я кое с кем.

На следующий же день Лера увидела Андрея на Невском проспекте с его новой женщиной. Они молча шли под руку, будто семейная пара на заслуженном отдыхе, будто бы уже давным-давно наговорились на сто лет вперед. Женщина была не слишком юной. Лет тридцати. В ней не было ничего инфернально-рокового: очень светлая блондинка с незапоминающимся, невыразительным лицом в сером пальто колокольчиком. Лера еле донесла свои слезы до дома. Они полились из глаз неудержимым потоком, стоило ей только выйти из лифта и зафиксировать взглядом пустую лестничную площадку. Когда никто не видит, плакать можно. Особенно сладко плакать в пустой квартире, где никто не беспокоит. Где пусто. Где остались Андреева зубная щетка, его же разношенные шлепанцы-вьетнамки и куча газет на журнальном столике.

И чем же эта женщина лучше ее, Леры? Шаповалов на деле оказался любителем блондинок? Конечно, Лерины волосы по сравнению с кудрями той женщины слишком темные, но зато длиннее и явно более густы. Да и пальто… Лера никогда не надела бы такое ужасное пальто вне всякой моды. Она, Лера, сейчас, поздней осенью, носит стильную замшевую курточку, отороченную черным каракулем, и такую же шапочку, выполненную в форме колониального шлема. И губы она красит не блекло-розовой помадой, а ярко-красной, что здорово смотрится на фоне черного меха.

Стоило Лере подумать о красном на фоне черного, как сердце у нее дрогнуло и из глаз с новой силой полились слезы. Она вдруг поняла, что Андрей действительно полюбил ту женщину, а в нее, Леру, был всего лишь влюблен. То есть не столько даже в саму Леру, сколько в ее яркость и стильность. А вот блеклогубую блондинку он полюбил. Похоже, его абсолютно не заботит, что ее пальто давно вышло из моды, а на голове – нечто вроде перманента, подобного тому, который до сих пор регулярно делает себе Лерина мама. Вполне возможно, что новая женщина тоже говорит: «Мы с Андрюшей…», но это его нисколько не раздражает, а наоборот, приятно. Может быть, он и сам теперь говорит: «Мы с Таней…» Или с Олей… Или с Людмилой… Интересно, как ее зовут? Хорошо бы Феодулией или Пистимеей…