Сегодня же я спала сном младенца, который уверен – все будет хорошо.

Обманчивое ощущение, ведь хорошо не будет. Скорее, будет больно.

Проснулась я резко, как и всегда, от чувства бесконтрольного падения, и не сразу поняла, где я нахожусь, а когда поняла, чуть не заорала. Влад лежал на противоположной стороне огромной кровати, отодвинувшись от меня настолько далеко, насколько это возможно. И лишь левая рука была протянута ко мне, почти касаясь груди, до которой всего пара миллиметров оставалась.

Даже во сне он брезговал. Думал, я не пойму, не замечу, как он шарахается от меня, словно я прокаженная?

И сердце оборвалось: Вероника. Он спрашивал про нее, он видел нас, он… знает?

– Куда? Ночь еще, спи, – совсем не сонным голосом остановил меня Влад, когда я тихо встала с кровати.

– Мне бы в душ.

Он промолчал, хотя я вовсе не в душ хотела, а убраться отсюда поскорее. Не место мне рядом с ним, обоим плохо от этого: мне душевно, Владу физически… да его корежит от меня! Наизнанку выворачивает.

Но я, слушая тишину, открываю дверь в ванную, запираюсь, и выдыхаю облегченно – одна! Боже мой, я одна!!!

Нагло, не жалея, пользуюсь мужским гелем для душа, и, подумав, нахожу новую зубную щетку. Длинное, широкое полотенце доходит ниже колен, и на одежду, валяющуюся на полу, даже смотреть неприятно – кажется, она вся пропитана тем мерзким баром, грязная, и испорченная.

– Ладно, позже надену, пусть пока волосы обсохнут, – решаю я, и тихо возвращаюсь в комнату.

– К слову, Вера, ты испортила мой вечер.

Этими словами меня встретил Влад. Снова стоит у окна, мощная фигура напряжена, и бездвижна, и давит беспощадно, чертов сыч.

– Значит, мы квиты. Ты тоже мне много что испортил. Влад, есть ненужная футболка или рубашка?

– Зачем? – он обернулся, и я не увидела, но почувствовала, что он разозлился от того, что я в одном полотенце. – В шкафу возьми любую.

Хватаю первую попавшуюся белую футболку, и возвращаюсь в ванную, откуда выхожу уже относительно прилично одетая – футболка на мне висит, как балахон: широкая и длинная, она скрывает очертания моей фигуры.

– Ложись спать.

– Не хочу, выспалась.

– Странно, – он мягко приблизился к кровати, на которую я села, – обычно похмелье не отпускает так быстро.

– Я же говорила, что не пьяна! Раскачало немного, но не стоит делать из меня алкоголичку.

– Не стоит, да, ты сама с этим справишься.

Так, мы сейчас снова разругаемся! А этого нельзя допустить, раз увольнять Влад меня не собирается. Да и Вероника… Боже, что он знает?

– Хорошо, будь по-твоему, я пошла в родную мать, и через пару лет сопьюсь. На дно опущусь, – послушно тараторю, и быстро меняю тему на более опасную: – Ты про Нику спрашивал. Я правду сказала, не солгала. Ты не мог нас видеть в тот день, потому что этого не было. Столько лет прошло, мы с ней часто виделись, и… да, думаю, ты спутал дни. Ко мне полиция приходила, спрашивали, и спрашивали не один раз, так что если бы я была с ней – узнали бы об этом. Я просто не хочу между нами недопонимания, потому и объясняю: в тот день я не видела ее.

Боже, прости мне мою ложь. Но лучше она, чем та правда, которая больше на бред похожа, что снится мне ночами столько лет.

– Наверное, ты права. Я перепутал, – Влад опускается на пол рядом с моими ногами. Я не вижу его взгляд из-за черной, как вороново крыло, ночи, но чувствую, как жжет этот лед. – Вы близко общались, и я подумал, что мало ли…, но спасибо, что объяснила.

Он мягок. Снова дружелюбен, приветлив, но кажется, что лучше бы, как и раньше жалил меня словами, чем окутывал этой пыльцой.