С ним странно. Непривычно, что он здесь, и я не понимаю, как себя вести с ним. Влад то смотрит зверем, словно вот-вот в горло клыками вцепится, то разговаривает мягко, обволакивая патокой.

И этот контрастный душ порядком меня утомил, вымотал итак истлевшие за эти годы нервы, и лицо стало держать сложно.

– Телефон! – хлопнула себя по лбу. – Нужно было взять его номер. Как я теперь свяжусь с ним?

– О, мать, сама с собой уже болтаешь? – в подсобку зашла Катя, ни капли не стесняясь, что это рабочее помещение, а она в нашем салоне не работает.

– Катя?

– Нет, привидение твоей мертвой бабушки, – рассмеялась подруга. – На маникюр пришла, денег вот подкопила, а мой мастер сошла с ума, и вместо работы ведет беседы сама с собой.

Расхохоталась в ответ на глупую шутку – нервно, истерично почти, выплескивая скопившееся напряжение.

– Так. Что случилось, Вер?

– Влад случился.

– Оооо, рассказывай, – протянула подруга, и схватила меня за руку, вытаскивая в зал. – Угрожала ему, да? Как я и советовала? Купился же?

– Нет, ты что? Встретились, поговорили, и он согласился помочь, – сказала, сама не веря, что все оказалось относительно легко. Я ведь уверена была, что он пошлет меня дальней дорогой, не стесняясь в выражениях.

– И как он? Ну же, Вера, почему из тебя все приходится клещами вытаскивать?!

Взяла мягкую пилочку для ногтей, и принялась за привычную работу – не слишком любимую, несмотря на заверения Владу, что меня все устраивает.

Не устраивает. Глаза слезятся от ядреных запахов лаков, ацетона, топовых покрытий и летающих в воздухе глиттеров. Никакие вытяжки не спасают, но лучше здесь, чем за кассой супермаркета – и такой опыт был, пусть и не долгий. Вот только недостачи у меня были огромные, и пришлось уйти, чтобы в минус не выйти с такой работой.

– Не знаю, что тебе сказать. Влад, он… сама не понимаю.

– Красивый?

– Не думала об этом, – сморщилась, в глубине души понимая, что лгу. И вздохнула: – Красивый, и я его боюсь. Жуткий он какой-то, злой как маньячина. Еще хуже стал, чем раньше, представляешь? Надеюсь, встречаться мы будем редко.

– Я бы хотела на него посмотреть, – подмигнула Катька. – Да ладно, Вер, не куксись, я ж из любопытства. Был обычный мальчишка, я смутно помню его в школе. А сейчас вон какая шишка – богатый наследник, и все такое. Настоящий мужик из списка Форбс – и в нашей дыре! Интересно же! Я искала его в интернете, но фоток его нет. Только вот с мэром, но там непонятно ни черта.

– Влад не хочет разбивать девичьи сердца, смущать не хочет своей красотой, и на грех наводить, – съязвила, подтрунивая над любопытной Катей. – Вот и не выкладывает фотографии. А если серьезно, то ничего сверхъестественного: две руки, две ноги. Все как у всех.

– Зануда ты. Попроси я тебя расписать Кирилла, ты бы час трындела. А о Владе двух слов не вытянуть!

И с чего Катя взяла, что я настолько без ума от Кирилла? Да, он нравится мне своей веселой безбашенностью, но в подушку ночью я не рыдаю, шепча его имя.

Наверное, я вообще не способна любить. Может, поэтому я и мечтаю о сильных чувствах, что подозреваю, что не видать мне их?!

– Кстати, по поводу этого нищеброда. Антон и Кирилл зовут нас завтра в парк. Парное свидание, – зашептала Катя. – У тебя, вроде, как раз выходной. Репетиторства нет?

– Нет, – оживилась от перспективы. – Я пойду!

– О, а я уж испугалась, что придется уговаривать. Ну слава Богу, а то чокнуться можно от такой жизни, как у тебя.

Катя, как всегда, преувеличивает. Жизнь моя далеко не легкая, но кому, как не мне знать, что многим людям приходится гораздо сложнее! Да, мама болеет, да, приходится работать, но у меня есть крыша над головой и есть надежда – а это иногда все, что нужно человеку, пока он дышит.