Лёха вырвался, и жена его. Они в паре отлично работали, стали мы месить скотину в волчьем логове. Кто успел, тот свалил.

Правильно, а то развязались в край. Злобы на них не хватало.

Тяжело дыша, проявился, подмигнул самке Лёхи.

Пищала где-то девица. Я побежал на её голос.

Титович поймал меня за предплечье, остановил.

Лицо перекошено усталостью и ненавистью, кровью испачкано. Крепко держал, я не сопротивлялся. Я здесь недавно, бет надо слушать. Нахмурился, посмотрел на Лёху внимательно.

— Надо уходить, — тяжело выдохнул бета.

— Там девушка? Милания? Ведь так? — тихо поинтересовался я.

Он болезненно нахмурился и, казалось, заплачет. Глаза опустил, продолжая меня останавливать.

— Не сможем… Он заберёт её. Это малая жертва.

И в этот момент вспомнились глаза Фивы. Она умоляла меня. Ничего, такой подарок от жениха - спасение сестры. Но мне надо зарабатывать себе славу в этом племени.

Я посмотрел на его грудь. Ритуальная наколка горела зелёным пламенем, отчего лицо Лёхи казалось мертвецким, утопленечиским.

— Уходим, — тихо сказал он.

— С хренов, — резко отобрал свою руку и пошагал, переступая трупы.

Пропал из вида.

Никто останавливать не стал. Выбитые двери, разбитая мебель. Дорожки крови и трупы волчиц.

И вот раскрылся виду огромный зал с большими окнами, стёкла не везде были. Пустой совершенно, здесь проводили торжества. Вид потрясающий на реку и горы. Пол белоснежный заливал яркий солнечный свет. Потолок метров пять… И это существо не влезало в зал.

Я не жил здесь, но с мифологией знаком. У оленей есть вожак. Он не всегда имеет место быть, только в случае, если один из оленей натыкается на источник Бесконечности. Это такой источник, где можно зачерпнуть силу и знания нахаляву. Для меня тоже из области сказок.

Гигантский олень. Рога его серебрились, глаза горели ярким солнцем. Пробегали по гладкой шкуре мелкие искорки.

То есть здесь все рога светились. И когда я в зал вошёл, они поменяли цвет, стали ярко-голубыми. И трещали, словно решётка под напряжением в моём саркофаге.

Мне в жизни не справиться с ним! И теперь свалить будет крайне сложно.

Я невольно проявился, олень хмыкнул, прожигая меня светящимся взглядом.

Тело напряглось, нас насильно опять пытались лишить оборота. Я поддался, спрятал перепуганного Ырку, оставшись мохнатым, хвостатым мужиком.

Сам олень коричневый в белые пятна, копыта не оленьи однозначно, мохнатые и крупные, как у лошади-тяжеловеса. Пушистые меховые «гольфы», заднее копыто золотое, под ним лежала девица. Живая. Выбраться не могла из-под тяжести, но Елень не задавливал её насмерть. Это была Милания, я её видел рядом с Дрёмой. Волосы чёрным веером раскинулись по белому полу, руками смуглыми упёрлась в копыто, и тяжело дышала.

Олень стал уменьшаться, на задние копыта вставал, продолжая сдерживать пленницу.

Вырисовывались мускулистые руки. Широкие плечи с остатками пятнистого меха. Морда сплюснулась и перетекала в бородатое лицо молодого мужика. Рога словно складывались, но полностью с лохматой головы брюнета не исчезли.

Два больших жёлтых глаза продолжали светиться. По сильному, иссушенному бегом, телу стелились мохнатые дорожки. На широкие бёдра опустилась чёрная юбка с золотыми узорами.

Оборотень высокий, ростом больше двух метров, здоровый, ещё и рога.

Так.

Выруливаю.

Нужно что-то придумать.

Если ему лет тысяча, то тут не вырулить, а вот если молод и от своих сородичей не отличается умом и сообразительностью, то это – волчья сыть.

Осталось вспомнить легенду. Итак: убивший Еленя, сам становится Еленем. Но Елень умирать не захочет, поэтому сбежит при первом удобном случае.