Тили, прекрати смешивать, ты же генетически русский. Умение пить у тебя в крови.

Нет, Федя, в крови у меня сейчас только водка и тоник.

Утром Полушин, а теперь и Козас. Когда?.. Неизвестно. Возможно, в эту секунду его уже нет. А еще ведь и Максимов…

Тиль нахмурился и отставил стакан. Он как будто поймал какую-то важную мысль, но не мог сосредоточиться. Водка… И что они в ней находят? Наверно, то же, что он искал в водке с тоником, – забвение. А вместо этого вспомнил – как всегда, вспомнил тот день и тех детей. И снова задал себе проклятый вопрос…

Не слишком ли дорого он платит за чужую жизнь? Узнав, что он и есть тот самый Тиль Хаген, каждый из них без колебаний вызовет полицию. Сколько им сейчас? Лет по семь или по восемь. С терминалом они уже справятся.

«Но они не узнают, – возразил себе Тиль. – И никто не узнает, потому что его фотки в блоге заменили на чужие, а портреты в сети показывают какие угодно, только не реальные. Кто-то не хочет, чтобы Тиля Хагена схватили прямо на улице. А чего же он хочет, этот кто-то?..»

Тиль суеверно обернулся – не блестит ли в стене бусинка объектива.

Не надо, не расшатывай себе нервы. У тебя их и так не осталось.

– Федя, что бы ты сделал на моем месте?

Это зависит от того, к чему ты стремишься.

– Как любой нормальный человек. Выжить.

Ты – нормальный?! Не смеши, Тили. А выжить и остаться живым – это не всегда совпадает.

– Я собирался уехать. Заскочить к тебе на пару часов и сразу уехать. Теперь не могу…

Думай сам, Тили.

– А?! – он дернулся и выронил бутылку.

Кое-как поднявшись, Тиль пошел в ванную, но по дороге свернул к дивану.

И чем он лучше Сергея Максимова? И почему он взял на себя право выбирать за него, как жить?

– Завтра я буду трезвый, – заявил он куда-то в потолок.

Тиль накрыл ухо подушкой, но от этого сделалось еще паршивей. Сквозь тошноту пробилась ненужная, крайне несвоевременная догадка: кто-то знал, что он убьет Максимова, и кто-то позволил ему убить. Потому что смерть еще одного форварда как нельзя кстати укладывается в чей-то план.

– Хватит параноить, – пробормотал он. – Или блевать, или спать. Третьего не дано.

Через минуту он уснул, и его старый вопрос в который раз остался без ответа.

Ты не жалеешь, что заплатил самим собой? Если всё вернуть назад, ты уверен, что и сейчас поступил бы так же?

Некоторые задачи не имеют хорошего решения. Беда в том, что их всё равно надо решать.

Элен сдвинула панель подвесного потолка, и сверху посыпалась тяжелая пыль.

– Вот же черт… Так хорошо, нет?.. – прошептала она.

– Левее, мисс Лаур, – ответили в динамике.

– Почему левее? Только что было «правее».

– А теперь левее, – невозмутимо произнес абонент. – Фикус нас не интересует.

Элен обернулась в конец коридора – там маячила кадка с каким-то невнятным растением. В мертвой зоне под тремя погасшими плафонами. И как они разглядели?..

Она снова приподняла панель и шевельнула камеру.

– Так лучше?

– Превосходно. Чуть правее.

Элен тихо рассмеялась.

– Давайте я исполню стриптиз, и вы от меня отвяжетесь…

– Продолжайте работать, пожалуйста.

– Почему бы вам не кинуть картинку на мой терминал? Я сама всё настрою, без ваших «лево-право».

– Не отвлекайтесь, мисс Лаур. Фикус мы уже не видим, и это хорошо. Но у нас пропала часть коридора. Это, как вы понимаете, плохо.

Она протяжно вздохнула и задрала голову к потолку. Кадка под ногами – пара от той, что стояла в тени, – раскачивалась и грозилась усыпать пол землей.

За ближней дверью бормотал монитор – жильцы смотрели ночной выпуск новостей. Из соседней квартиры тоже неслись какие-то звуки, – Элен не прислушивалась. Эти не выйдут, она