Через экран протянулась красная полоса, и Тиль без особого удивления прочел:

«ВНИМАНИЕ! Если Вам известно местонахождение Тиля Хагена, Вы обязаны немедленно сообщить об этом по любому из анонимных каналов. В противном случае Вы понесете ответственность за укрывательство».

Текст полз в четыре строки, на четырех языках. Перестраховались, хватило бы и двух – человеку, не владеющему ни русским, ни немецким, в Европе делать нечего.

У Тиля возникла дикая идея отбить свой адрес в отеле, вплоть до этажа и номера. Он попробовал угадать, к чему это привело бы, но на пустые фантазии форвертс отзывался редко.

Покинув гостиницу, он остановил такси и сразу показал водителю новенькую сотню.

– Видно, не на Арбат поедем… – предположил тот.

– Мытищи.

– Так это…

– «Это» – сверху счетчика, – сказал Тиль, припечатывая банкноту к приборной панели.

Жизнь в Славянском Содружестве научила его разговаривать кратко, но конструктивно. Порой ему становилось муторно, но он любил и эту страну, и этих людей. Причина была простая, как яблоко, однако вспоминать о ней не хотелось.

Машина затормозила у трехэтажного кирпичного барака. Тиль расплатился карточкой Вольфа Шнайдера и, когда такси отъехало, бросил ее в лужу. Прямо на дороге оказалась шикарная лужища, целое болото – мутное и, судя по амбре, регулярно пополняемое из канализации.

Сергея Максимова он застал дома. Полушин давно предупреждал, что с Максимовым не всё в порядке, но Тиль и не думал, что непорядок может быть столь глубоким и необратимым.

Серж спился. Спился совсем.

Дверь была не заперта, из-под клеенчатой обивки торчала подпаленная вата. Тиль прошел по темному коридору, ударился – несмотря на форвертс – головой обо что-то висящее и вот так, потирая макушку, заглянул в комнату.

Сергей сидел за пустым столом, вероятно – по привычке. Голый пластиковый прямоугольник на шатких ножках был грязен, как и всё вокруг. На полу что-то хрустело, под пыльном окном стояла шеренга пинтовых фляжек, по стене брел, не ведая страха, рыжий таракан. Максимов не контрастировал: на нем были только ветхие штаны и прорванные шлепанцы. Тонкие складки живота напоминали грустную улыбку, а груди, как у старой кормилицы, превратились в два кожаных треугольника. Ему было всего тридцать пять.

– Серж… – выдавил Тиль.

Максимов узнал его сразу. Как ни странно.

– О-о!.. Тили-Тили! Какие гости!..

– Здравствуй, Серж, – сдержанно ответил он.

– Привет-привет! – Максимов резво поднялся и придвинул ему стул. Руку он почему-то не протянул. Тиль не настаивал.

– Фёдора убили…

– Федю? Да-а… Эх, Федя-Федя!.. – Сергей поскреб спину. – Да-а…

Этот разговор можно не продолжать.

Максимова заботило лишь одно. И ничего больше. Вообще ничего…

– Да-а… – Сергей бестолково помыкался по комнате. – Ты это… при деньгах? А то бы… Федя-то… Как же, а?..

– Садись, – велел Тиль.

Тот послушно опустился рядом.

– С кем из наших поддерживаешь…

Бесполезно. Он уже самого себя не поддерживает.

– …отношения, – всё же договорил Тиль.

– Из ваших? – озаботился Максимов. – А, из на-аших!.. Да как тебе сказать…

– Ясно, – Хаген встал и посмотрелся в мутное стекло монитора. – Как живешь, Серж? Хотя… это тоже ясно.

– Нормально живу, а что? Просто сейчас… то есть в данный момент… Полушин-то!.. – вспомнил он. – Нехорошо ведь. Надо бы… а?.. По-человечески надо.

– Конечно… – проронил Тиль. – Что впереди видишь?.. Могила. И очень скоро.

Серж видел два варианта. Целых два, для него это было много. Либо он сегодня выпьет, либо… всё равно выпьет. Иначе нельзя.

– Работать пошел бы, если крупье обыграть уже не можешь.