И за что мне такое наказание?

Он здесь сколько? Два месяца? Я уже пару лет в команде по волейболу и на физкультуру прихожу только в форме, так почему же он раньше меня не замечал, а теперь я на него чуть ли не во всех углах натыкаюсь? И каждый раз вот этот взгляд, который во мне всё самое нехорошее будит... Парню острых ощущений захотелось? Так я обеспечу – только не те, о которых он думал.

Тренеру быстро удаётся отвлечь мои мысли от кареглазого нахала, и я с головой погружаюсь в тренировку. Сперва это обычные упражнения на гибкость и растяжку – просто для разогрева, – а после мы отрабатываем в парах подачу, пасы и отбивания и делимся на две условные команды, чтобы повторить всё уже с игры. В этом нет ничего особенного, те же действия, что я выполняю практически каждый день, но сегодня я странно нервничаю и напрягаюсь, но на Ветрова за это злиться не могу. Это ведь мой выбор – позволять ему быть в моей голове; неправильный, глупый и совершенно бессмысленный, но мысль о том, что он тоже в зале и, возможно, иногда наблюдает, не давала расслабиться.

– Холодова, ты сегодня будто кочергу проглотила, – ворчит препод, обращаясь ко мне. – Сконцентрируйся! У нас через две недели межвузовское соревнование, нужно отнестись к этому серьёзно – всех касается! Не дай Бог вы в третий раз физакадемии проиграете – не видать вам зачёта, как своих ушей!

Ничто так не помогает собраться, как угрозы любимого тренера, потому что в день соревнований Ольга Александровна будет волноваться даже больше нас вместе взятых. Иногда, когда она забывала о том, что в действительности является суровым преподавателем с десятилетним стажем, тренер улыбалась так, будто родных дочерей перед собой видела, а не малознакомых девушек сборной по волейболу. В основном это случалось после наших побед, когда мы привозили с соревнований награды, но я готова поклясться, что такого количества гордости за себя не получала даже от родителей с их скупой похвалой в одно-единственное слово.

«Умница!»

Игра проходит отлично – ну, для той команды, за которую играли мы с Катюхой. Я никогда не пропускаю мячи, кроме почему-то тех, что подаёт проклятая физакадемия, а кручёную подачу Денисовой редко кому удаётся отбить, да и подаёт она мощно, совсем не по-женски. Единственный минус – под конец последней партии я каким-то образом умудрилась грохнуться, когда ринулась отбивать мяч, что послала в мою сторону Кристина. То ли за собственную ногу зацепилась, то ли под неудачным углом её поставила, но факт есть факт: я лечу вперёд, причём уже второй раз за день. Колени спасли наколенники, а вот ладони и локти я о деревянное покрытие всё же ободрала, и теперь руки в двух местах саднило и щипало. К таким травмам я привыкла, в сумке давно таскаю целую аптечку с лекарствами на любой случай, но я чувствую себя какой-то беспомощной, что ли.

– Порядок, Арина? – задала дежурный вопрос Ольга Александровна.

Я кивнула и встряхнула руками; прозвеневший звонок дал сигнал к свободе, и студенты толпой высыпали в коридор, грызясь за место у дверей раздевалок, и я решаю отстать, чтобы прийти последней, но зато живой: увечий с меня на сегодня хватит. Ждать приходится недолго, потому что все торопились поскорее переодеться и свалить, наконец, домой, и я вышла в уже притихший коридор, в котором не было никого...

Никого, кроме Ветрова.

На немой вопрос в моих глазах он предпочитает не отвечать, только опускает взгляд на мои руки. Неуловимое движение, и его пальцы сходятся на моём предплечье, чтобы в следующую секунду подтянуть меня к себе поближе, а мой локоть оказался почти на уровне его глаз. Я не то что бы в шоке, но я в шоке, и, несмотря на свой богатый словарный запас и уроки вольной борьбы в прошлом, молчу и не двигаюсь, как статуя. А Глеб – видимо, чтобы окончательно меня добить, – складывает губы трубочкой и... дует на мой ободранный локоть. Что я там говорила про то, что я в шоке? Забудьте. Вот только сейчас я начала понимать, что такое шок на самом деле.