– Полегчало? – спросил брат.

Прошло сто восемьдесят три секунды. Я отсчитал каждую из них.

– Да. Не нужно меня мариновать в лечебнице. Я в полном порядке.

– Ага. Знаешь, ты выглядел дерьмово, когда я отдал приказ положить тебя в лечебницу.

Я посмотрел на лицо старшего брата. Мы были очень сильно похожи. Только у него глаза мамины, карие, и лицо немного шире, с грубоватой линией подбородка. Но если не брать во внимание эти мелочи, я словно смотрел на себя, повзрослевшую и поумневшую версию.

– Вань, я тебе тысячу раз сказал. Это была последняя капля.

– Да, это была последняя капля моего терпения. Оно закончилось.

Иван поднялся, начав измерять шагами палату. Брат замер у окна, повернувшись ко мне спиной.

– Милу похоронили? – спросил я.

Иван провел ладонью по голове. Сейчас у него была короткая стрижка. Почти под ноль.

Давно он так стрижется? Не помню… Кажется, в первый раз я увидел брата с такой стрижкой в ту ночь, когда он вытащил меня из клуба мертвецки пьяным.

– Похоронили, Арс. Или ты думаешь, родственники Миланы стали бы дожидаться, пока ты просохнешь?

– Вань, прекращай, – попросил я. – Просто мне башню тогда сорвало из-за расставания и ее выкрутасов.

Брат обернулся, сложив руки под грудью.

– Тебе всегда от этой шлюхи башню срывало. Непонятно только, что ты в ней нашел.

– Сам не знаю, – признался я. – Реально, брат, не понимаю. Это как бзик.

– Твой бзик уже лежит в могиле. Надеюсь, что теперь ты окончательно покончил со всеми выкрутасами.

– Да, – согласно кивнул я. – Мне надо вернуться к работе.

– Не беспокойся. Сейчас я занимаюсь делами фирмы.

Я мгновенно поднялся с кровати.

– Нет. Довольно бока отлеживать. Я пришел в себя уже давно и готов вернуться. Ты зря держал меня в лечебнице три недели. Это впустую потерянное время, Вань.

Брат сжал мое плечо пальцами:

– Знаешь, я так не считаю. Сейчас ты похож на человека, а не на конченного психа.

Я отошел от брата, размял шею и уставился в окно.

– Скоро кончится ноябрь. А я спустил в никуда половину осени.

– Нет, – поправляет меня брат. – Ты спустил в никуда почти целый год, пока носился со своими недо-отношениями с этой шалавой Миланой.

Я молча проглатывал справедливые поправки, внесенные братом.

У меня было время подумать обо всем. О Милане, в том числе. Она все еще сидела занозой внутри, от которой нарывало гноем. Но я чувствовал, что скоро этот гнойный нарыв прорвет, потом станет легче.

– Даже ничего не возразишь? – удивился брат.

– Нет. Согласен по всем пунктам.

– Так хочется вернуться в нормальную жизнь? – недоверчиво спросил Иван.

– Да. Очень.

Брат отошел в сторону. Достал телефон и набрал номер своего знакомого, управляющего этой клиникой. Иван попросил, чтобы меня готовили к выписке.

Внутри бурлило радостное предвкушение и нетерпение.

За три с лишним недели я возненавидел всеми фибрами своей души стены лечебницы для алкоголиков и наркоманов Хотелось вырваться поскорее отсюда…

Через час внедорожник брата выехал за пределы территории частной клиники.

– Дай сяду за руль? – я чувствовал себя младенцем, которого впервые вывели на прогулку.

– Не борзей, Арс. Первое время тебя будет всюду сопровождать водитель.

Брат наградил меня тяжелым взглядом.

– Не просто сопровождать, но и приглядывать, сигнализировать мне. Узнаю, что ты сорвался, отправлю на лечение за границу. На год. В закрытую лечебницу без права посещения. Ясно?

– Яснее некуда, – согласился я и одернул рукава джемпера.

Разгладил ладонью джинсы. Мне было непривычно в такой повседневной одежде. Я чувствовал себя чужаком в этой одежде, потому что обычно я натягивал на себя рубашку и черный костюм.