– Сядь! – прикрикнул старый князь. – Ранен, вот и сиди. Уж как-нибудь без тебя управлюсь.

Стефан с благодарностью опустился обратно в кресло. Закрыл глаза. Часы заскрипели и тяжело, с длинным эхом отбили семь. По легкому запаху дыма он догадался, что отец задул свечи. Почувствовал, как его укрывают накидкой; отцовская рука коснулась щеки.

– Ну? Спишь?

Ответить не хватило сил.

Службу Матушкину Стефан позорно проспал. Отец, уходя, закрыл ставни, но по гулкой тишине в доме было ясно, что все уехали в храм. Боль почти прошла, да и жажда тоже. Стефана охватило щекочущее чувство вседозволенности, сохранившееся с детства, с тех редких дней, когда ему случалось остаться в кабинете одному. Он толкнул скрытую за портьерой дверь в библиотеку. Старая, потрескавшаяся земная сфера пылилась на окне, разноцветные пятна света, осевшие с витражей, рисовали на ней новые континенты. В шкафах – от пола до потолка – толклись, теснились книги. Это была едва четверть всего книжного собрания, остальное – в городском палаце… то бишь в палаце коменданта столицы. И сохранилось ли здесь то, что нужно, – поди узнай…

Набрав стопку книг, он вернулся к себе в комнату и несколько часов, не отрываясь, перелистывал один том за другим, чихая от накопившейся меж страницами пыли и отчаиваясь постепенно найти необходимое.

…От превращения в вампира помогает «отчитывание», то есть чтение вслух Священной Книги возле гроба умершего в течение трех ночей после смерти. Пятки покойного можно разрезать и сунуть под кожу иглу или иной острый предмет, чтобы ему было сложно ходить по земле. Дорогу от кладбища до дома также рекомендуется посыпать маковым семенем: вампир начнет собирать его, а тут и петухи пропоют. Кроме того, помогают чеснок, боярышник, шиповник, огонь лампады…

– Тьфу ты, – выругался Стефан, захлопнув фолиант. Нет, вряд ли он так найдет что-то стоящее, надо идти на поклон к пану Ольховскому… Спросить, например, откуда они знали, как помогать ему при приступах. И где взяли рецепт эликсира. И как вышло, что никто не болтал о странной женитьбе князя… а если и болтали, то ездили к нему все равно.

По меньшей мере в Книге семей он не отыскал герба с солнцем – ни у Стацинских, ни у любой другой фамилии. И ни один из найденных церковных орденов тоже не носил такой эмблемы.

Из-за раны Стефану не сиделось на месте, хотелось двигаться, что-то делать. Он убрал книги на место, без цели побродил по дому. Больше всего ему хотелось поговорить со Стацинским – но неловко беспокоить раненого, да и тот, скорее всего, спит. В конце концов он велел запрячь коня и принести цветов. Самое время ее навестить.

Погост был мирным, аккуратным, ухоженным. Тихие дорожки, светлые кружевные домики склепов, белые поминальные деревья. И застывшая посреди фигура Доброй Матери. И ничего нет страшного, чтобы прилечь здесь и отдохнуть, утомившись от жизни…

«Вот только тебя, скорее всего, будут хоронить за оградой…»

Он думал, что один на кладбище, пока не увидел знакомую спину. Марек стоял у склепа, склонив голову, и, кажется, что-то рассказывал. Стефан замедлил шаг, но поздно: брат осекся и обернулся.

– Ну и что ты здесь делаешь? Ты должен лежать дома…

Белта отмахнулся:

– Ты же знаешь, как на мне заживает…

Рана еще болела, но даже на лошадь он взобрался без труда.

– Мы… мы давно к ней не приходили, да?

Стефан сложил у склепа охапку свежих цветов и вспомнил почему-то, что никогда не звал ее матерью. Всегда – Катажиной, даже когда не знал еще, что не сын ей. Впрочем, и Марек звал ее так… но Марек все за ним повторял.