Ему… клубнично? Что это? Удовольствие? Судя по адресованной ей улыбке – нечто сродни.

– Что не мешает посылать к ним всех подряд. Кстати, советую и на сегодняшнем приёме от души слать на прожарку ублюдков, которые посмеют сказать хоть слово в твой адрес.

– А что, таких будет много? Я же просто фамильяр. Отсижусь в кармашке пиджака, – Анни замерла, потому что на такое стандартное для официальных случаев предложение в обсидиановых глазах вспыхнул совсем нехороший огонёк бунтарства. А от следующих небрежных слов вся клубника едва не встала поперёк горла:

– Ты фамильяр наследника. Отец так хотел, чтобы я взял тебя, что нельзя ему отказывать в удовольствии видеть плоды своих трудов. Ты идёшь со мной не как брошка на пиджаке. А как человек.

День начинался так приятно, что когда с погружением Фартауна в сумерки пришлось натягивать смокинг, Элай недовольно ругался себе под нос.

– Дурацкие пуговицы, – суетливо дёрнув ящик прикроватной тумбы, он закатил глаза, а затем щёлкнул пальцами, искрой призывая Уолта.

– Запонки у меня, сэр, я брал их для чистки, – моментально сунулся в приоткрытую дверь спальни нос услужливого старика.

И всё же странно звать его стариком – он на добрые полста лет моложе самого Элая. Просто магических сил Уолта с рождения хватало лишь на мелочи вроде пространственного перемещения и подогрева котлов с водой. И уж точно не на долгую жизнь, которая к восьмидесяти годам выкрасила голову серебром и согнула спину. Элай вздрогнул от странного ощущения дежавю.

В двери почти пустого учебного класса робко заглядывает старый слуга в скромном коричневом жилете. Мнётся долгую минуту, но Леон спокойно кивает ему, разрешая прервать занятие, рассчитанное лишь на одного ученика.

– Господин, леди Розалинда послала узнать, во сколько вы освободитесь, чтобы сопроводить её на рынок…