Результатов тестирования ждали в приемной. Минут через пятнадцать из кабинета начальника вышел сам Вершанский, в гробовой тишине зачитал фамилии прошедших тест. Меня в списке не было…

«Мудила», – поздравил я сам себя, выход из приемной: «Опозорился, козел. Вот эти узколобые быки, которые остались, тест прошли, а ты, придурок с высшем образованием, не смог. Уродец с осколком раковины в руках…»

– Воронцов. Где Воронцов? – послышался у меня за спиной голос Вершанского.

«Что им еще надо?», – зло подумал я, возвращаясь в приемную:

– Ну здесь я…

Вершанский пристально посмотрел мне в глаза, и показал на дверь кабинета:

– Зайдите ко мне.

В кабинете, усевшись на стул, я нагло закурил – все равно тут последний раз, чего терять, и уставился на Вершанского.

Тот спокойно взял со стола лист с моими ответами, заглянул в него, потом сказал:

– Воронцов, вы ответили на вопрос номер пятьдесят три так: «На остатках авторитета заставлю всех быстренько перебраться к лесу. Когда ночью все спасшиеся, уставшие после трудного перехода, уснут крепким сном, осколком раковины перережу оппозиционеру горло и спрячу тело» Ну, и так далее… Так?

– Так, – я кивнул, напрягаясь, а где-то внутри шевельнуло сложенными крыльями прекрасное существо по имени надежда…

– Ваш ответ, Воронцов, мягко говоря, необычен. Если вы объясните мне, почему вы так ответили, и ваше объяснение меня удовлетворит, я приму вас в школу. Ну, так как?

Вот это номер! Я собрался с мыслями, вдохнул в грудь побольше воздуха и выдал в том смысле, что в экстремальной ситуации моральные нормы и принципы отступают перед высшим приоритетом – спасением большинства жизней, а оппозиционер представлял собой явную угрозу. Публичный конфликт мог закончится не в пользу капитана, а в смоделированной в тесте ситуации права на ошибку он не имел. Ну, и еще довольно пространно прошелся по принципу «меньшего зла» – мол, если для того, чтобы миллионы жили сыто и счастливо, нужно уничтожить сто тысяч, то лучше это сделать, чем не сделать…

Верил ли я сам в то, о чем говорил? Черт его знает… Слава Богу, я не попадал в ситуации, требовавшие от меня принятия подобных решений…

Вершанский покивал, что-то размашисто записал в ежедневник, потом хмыкнул:

– С точки зрения либералов и демократов, а также всевозможных «общечеловеков», вы нашли чудовищный способ выхода из ситуации… Но с точки зрения спецслужб, чья идеология зачастую отличается от десяти заповедей по всем десяти пунктам, ваше решение неожиданно, смело и даже изящно. Идите, Воронцов, готовьтесь к занятиям, вы зачислены…

В гостиницу я возвращался, как на крыльях. Давно забытое чувство радости от удачно сданных экзаменов охватило меня, и казалось, что и весь мир вокруг тоже радуется и веселиться.

«А хорошо бы отметить это дело!», – подумал я, и пожалел, что в Питере у меня нет знакомых, к которым можно было бы пойти, похвалиться успехом, выпить, посидеть, поговорить…

День закончился, но мне, приехавшему в город еще в темноте, казалось, что он и не начинался: вышел из дому – темно, вернулся домой – темно…

В гостинице, получив на рэсепшене ключ от номера, я купил в баре пару бутылок пива и отправился к себе – праздновать победу в одиночестве.

На десятом, в лифтовом холле, среди зелени, на мягком кожаном диване рядком сидели трое мужиков, похожих друг на друга, как братья, разве что один был постарше, а у другого топорщилась щеточка седеньких усов. Одеты они были очень просто, если не сказать, бедновато…

«Интересно, что им тут надо?», – проходя мимо, на ходу подумал я, помахивая ключом от номера: «А! Наверное, по делам к кому-нибудь из командировочных». И тут же забыл про странноватых мужичков.