Впредь я не допущу подобных ошибок – у нас сделка и не более того. Вот именно – это взаимовыгодное сотрудничество, и не стоит забывать о важном.

Хотя… Какая лично ему выгода от нашего союза, я так и не поняла, если честно, как и истинные мотивы намерений не ясны. Лишь бы помешать мне забрать Соню? Из принципа? – я правда считаю, что племянница дяде не нужна.

По-моему, Алекс не осознаёт до конца, чем жертвует – как минимум свободой. Неудобств у него появится гораздо больше. Брак всё-таки намечается, пусть и фиктивный, тем не менее это не шутки, не развлечение и не забава на несколько деньков в качестве эксперимента. Речь идёт о будущем ребёнка, ради кого и решились на этот шаг, а значит – от обязанностей увиливать не удастся. Новые обстоятельства добавят немало забот и ответственности, но никак не избавят от них. В данном случае, деньги – не метод откреститься от всего. Одна история – жить в своё удовольствие, не зная проблем, и совсем другая – семья. Обратного пути не будет. Так-то будет, конечно, вот только уступать друг другу мы не хотим.

Ну а если он специально затеял какую-то игру, то сам ещё пожалеет. Озвученный им «особый» пункт договора – «кто первым попросит развод, тот потеряет право воспитывать малышку», не внушает доверия и звучит как-то несерьёзно… как… Вызов? Кто кого победит в итоге? – да не планирую я с ним бороться.

Сейчас ситуация выглядит таким образом, что я завишу от Алекса, чем наш «благодетель» умело и пользуется. Мне же приходится мириться с этим, подстраиваться под него, соглашаться с любыми условиями, чтобы закрыть все вопросы с опекой в кратчайшие сроки.

Их сотрудница, когда приходила справиться о здоровье Сони и составить протокол, прямо сказала: мои шансы – забрать ребёнка себе, почти равны нулю. Хотя, прозрачно намекнула: если вдруг найдутся дополнительные аргументы для одобрения, то в интересах подопечной они не станут препятствовать, ради сохранения родственных уз, что, естественно, всегда лучше чужих людей.

Поэтому отказаться от предложения Алекса не могу и не буду, а как сложатся наши отношения – посмотрим дальше. Я не боюсь грядущих перемен. Как справится он? – сложно ответить. Значит, поспособствую, если возникнут трудности, у меня нет цели добиться противоположного эффекта и, со словами «а я тебе говорила», доказать его несостоятельность в плане пригодности для семейной жизни.

Пока же внимательно понаблюдаю за ним. Может не всё так плохо, а у нас получится нормально общаться и сосуществовать вместе? Время покажет. Сейчас делать выводы рано. Если я хоть в чём-то ошиблась, то признаю свою неправоту.

В общем, о многом успела подумать, когда ехала в больницу.

А вот как перед главврачом поднять тему увольнения? – не знаю. Игорь Петрович очень помог и явно будет недоволен моим решением. Он предоставил мне неделю оплачиваемого отпуска, согласился на не совсем законные «махинации», как выразился о ситуации с Соней, ведь в медицинском уходе она по сути не нуждается и её надо передать органам опеки. Но… Поддержал во всём и прикрыл – мол, ребёнка нельзя выписывать. Пошёл навстречу... И догадываюсь, по каким причинам так поступил. Взамен я обещала, что не уйду с работы, а сама…

Сама не заметила, как столкнулась с ним на входе в отделении – я туда, он оттуда. Буквально налетела на него и врезалась ему в грудь, стоило лишь открыть дверь и войти внутрь.

– Ты-то мне и нужна, Алёна Михайловна. Как говорится, на ловца и зверь бежит.

– Игорь Петрович, здравствуйте… – я замешкалась.

Ну не в коридоре ведь нам общаться, да и персонал уже с интересом косится в нашу сторону. Нас и так обсуждают все, кому не лень, распуская слухи, якобы мы любовники, хотя это неправда – между нами никогда ничего не было. Пока начальник лишь пытается ухаживать за мной, но переступать грань рабочих отношений я не хочу, поэтому делаю вид, будто не вижу ни его симпатии, ни намерений сблизиться. Я даже ни разу не позволила себе обратиться к нему по имени, без отчества, тем более в присутствии коллег, несмотря на то, что он давно предлагал перейти на «ты».