69. А чтобы мы с точностью знали Божественный образ, Сам Спаситель наш, облекшийся в него, напечатлел и изобразил вид Своего лика, приложившись им к убрусу, и послал его к Авгарю по его просьбе. Это был верующий муж, начальник Эдессы. Прикоснувшись к этому Божественному изображению, он познал неизреченную его силу и ясно поведал всем благодать, исцеленный таким образом от долгой и неизлечимой болезни, которой был одержим, и получив облегчение как телесное, так и душевное. И Лука, составивший Святое Евангелие, начертав икону Господа, оставил потомству многоценный труд. Также весьма многие другие из живших после, изобразив многие из святых икон, сохранили повсюду письменно засвидетельствованным почитание их. И нет ни места, ни страны или где-либо и какого бы то ни было жилища, где бы ни воздвигались открыто иконы, потому что это дело для всех священно и благодаря времени и своему достоинству стало почтенным. Итак, почитание икон, проповеданное в течение восьмиста и более лет, утвержденное всеми и распространившееся вместе с христианством (так как то и другое, христианство и изображение на иконах, сочеталось вместе), ты теперь решился в короткое время и по одному только капризу твоей воли уничтожить и бесчестно насмеяться над тем, что достойно чести.

70. И ты не убоялся самого спасительного имени, а назвал божественные и святые иконы идолами (о, невежественное непонимание слов!). Откуда и от кого ты научился этому? [Col. 180] Или кто преподал тебе, что название иконы и идола есть одно и то же? Так не рассуждал никогда ни один из божественных отцов; кроме того, это не соответствует и самому делу. Ибо как [может быть это], когда они невыразимо много разнятся между собою не только по наименованию, но гораздо больше и по сущности их первообразов? Именно, идол есть и называется так, когда представляет собою подобие демона или чего-либо иного, что постыдно боготворили эллины, то есть гнусное [подобие] гнуснейшего, негоднейшее негодного. Ибо какова причина, таково, конечно, и производное от нее; чей первообраз мерзок, того и производное не менее отвратительно. Первообраз же иконы достоин почитания, ибо она изображает черты какого-либо святого или даже Господа святых, и изображение на доске достойно созерцания. Тогда как это последнее есть действительно изображение истины, то [первое] есть подобие лжи и обмана. Так и понималось сведущими относительно этого различие имен: идолом они называли ложное изображение, иконой же – подобие чего-либо истинного.

71. Если же вы, император, отвергаете чествование иконы, а крест считаете достойным почитания, то я, во-первых, не могу понять этого, потому что почитание той и другого неразрывно соединены вместе (ибо вместе икона и вместе крест, поскольку явление Господа сообщило славу обоим), а вами теперь одно из двух выделяется: одно получило лучший жребий, другое же выброшено и отвергнуто. Затем я спрошу тебя, о истолкователь Ветхого Писания: каким образом Закон называет крест достойным проклятия (ибо говорит: проклят есть висяй на нем – Втор. 21:23), а ты, воздавая ему почитание, тем самым дозволяешь себе неуважение к Закону? Лучше сказать, ты становишься виновным в двух противоположных действиях, когда не вполне согласуешься с Законом, коего, однако, ты неизменный страж, и в таком случае наполовину согласуешься с нами, коих решил всячески преследовать. Так как ты надумал быть нечестивым, то тебе следовало бы не исповедовать ни креста, ни иконы, чтобы таким образом поступать последовательно с самим собой и как прилично стражу Закона. Но противно здравому смыслу такое нечестие, которое побивает само себя и отдаляет от всего хорошего тех, кем овладевает. И ты сам, однажды пленившись им, совсем не размыслил о том, что должно, послушавшись единственно льстецов, кои стараются привлечь твое расположение, говорят угодное и преследуют только приятное и скоропреходящее.