Воздух стал обжигающе жарким. На стенах проплешинами начала лопаться краска. Совсем рядом треснуло стекло. Загорелась папка с бумагами на столе в углу, за ней и сам стол начал дымиться.

– Прямо как на выставке, – пробормотал Сеня и посмотрел на Ваньку.

Тот задумчиво кивнул и поправил:

– Только без огня. Зря Дэн девчонку сюда притащил – по коже и так сразу было видно, что она выгоревшая. Такие все равно долго не живут.

И Яну вдруг захотелось его ударить. Совсем как в детстве, когда он, не задумываясь, вступал в драку с любым, посмевшим сказать недоброе слово или бросить косой взгляд в сторону его сестры. Потому что тогда если и было ради чего жить, так это Лана. Потому что не было ничего больше, не отравленного ядом отца, не пропитанного горькими слезами матери. Потому что больше вообще ничего не было. Вот только драка сейчас – пустая трата времени. Сначала сестра, а волосы на бороде рыжему можно и потом подергать.

Не совсем понимая, что он делает, Ян шагнул к объятой пламенем парочке и, схватив сестру за руку, потянул на себя. В лицо пахнуло жаром, собственную руку обожгло, но Ян не только не отпустил Лану, но и потянулся за второй ее рукой.

– Ты идиот? – спросил Дэн, тем не менее, воспользовавшись его помощью и принявшись чертить на полу новую золотую руну.

– Еще какой, – сквозь зубы прорычал Ян и попытался усмехнуться.

Дэн чертил руны быстро, не только основную на полу, но еще несколько в воздухе и одну на животе Ланы. Дышать стало немного легче, а руки, удерживающие сестру, почти не жгло. Одновременно с Дэном, свои руны в воздухе принялась чертить Мила, и пожар вскоре потух. И несмотря на то что Лана еще пыталась сопротивляться, Дэн сумел обмотать черной лентой ее левую руку. А когда закончил с правой – сестра почти пришла в норму, если не считать сгоревших дотла волос, бровей и ресниц. Ничего, еще отрастут.

– Ян, отпускай, – приказал Дэн, принявшись обматывать Лане ногу. – Мила, вылечи парня, пока действие «Золотого тумана» не закончилось, и он не взвыл от боли.

Ян с удивлением посмотрел на свои руки – они были покрыты жуткими волдырями, а местами и вовсе опалены до мяса. Но сил, чтобы бояться, не осталось, удивляться тоже, поэтому, когда рядом присела Мила, он просто протянул к ней ладони. Мила, закусив губу, мотнула головой, словно мысленно приказала себе собраться.

– Сенечка, – позвала она слишком ласково, чтобы это не показалось подозрительным, – если холодильник не сгорел, достань «суповой набор» и аптечку с мазями. Если сгорел, то можно все тоже самое у Ольги на пятом уровне взять. Она, вроде бы, тебя убивать больше не собиралась. А ты, – она повернулась к Яну, – спать, наверное, хочешь?

Ее прохладные пальцы легли на щеку и заскользили по ней, поглаживая. И Ян вдруг вспомнил, что и правда не спал больше суток, а потому кивнул. Глаза закрылись сами собой и больше не собирались открываться. Падая, он качнулся назад, но его заботливо подхватили, и голос, похожий на голос отца, недовольно спросил:

– И в чью светлую голову пришла идея заставить парня держать провалившуюся в череду вероятности выгоревшую?

Ответом было нестройное «он сам» от Сени с Ванькой, и одновременно с этим почти неслышное Дэна:

– Она вернула огонь, Макс. И синекожая сука вернулась за нею.

Долина утопала в густом тумане, из-за которого на расстоянии вытянутой руки все терялось в серо-молочной дымке. Под босыми ногами Ланы хлюпало: то ли обильная роса, то ли недавно прошедший дождик, и она успела не один раз пожалеть о неудачном выборе обуви для выставки. Прилетевший в лицо ветер заставил вздрогнуть и поежиться от холода, но принес с собой звук гонга, а значит, впереди было еще что-то, помимо бесконечного тумана. Лана обхватила себя за плечи, потерла их, пытаясь согреться, потом решительным шагом направилась на звук.