Она подошла вплотную, я обнял ее за хрупкие плечи. Она подняла голову, на меня взглянуло бледное лицо. В глазах блистала влага, запруда прорвалась, прозрачные дорожки побежали по бледным щекам. Мороз продрал меня по шкуре. Я целовал ее щеки и мокрые глаза, и все время не оставляло мерзкое ощущение, что это наша последняя встреча.

Ребята притихли, как мыши, даже Секира потихоньку встал и отошел к своему столу. Наконец Габриэлла высвободилась из моих рук, сделала шаг к выходу. Я пошел с нею, вышли из здания, так же молча я открыл ей дверцу. Она села за руль, лицо заплаканное, в глазах ожесточение и злость.

– Ты мне всю жизнь испортил, – прошептала она.

– Габи…

– Молчи! Тебе нечего мне сказать. Как и мне тебе.

Я наблюдал, как она отъехала, развернулась, дисциплинированно пропустила машину по главной, выехала на дорогу и погнала, однако не превышая скорости. Молодец, мелькнуло в голове. Я бы уже сделал не меньше чем пять нарушений. А Габриэлла молодец. В руках себя держать умеет.

Еще в коридоре я из распахнутой двери услышал монотонный и занудный голос Секиры:

– Какие расы? Уже решено, или ты забыл? Раса одна: человеки. От этого и пляши, не увиливай, морда зеленая!

– Это ты был орком! – донесся голос Ворпеда. – А я всегда выбирал светлых эльфов!

– Ну, не зеленая, так светлая морда. А теперь, светломордый, попробуешь, как это хреново, быть всегда человеком…

Я вошел в комнату, все начали поворачиваться ко мне, только Кулиев торопливо достукивал что-то на клаве. Я помахал рукой.

– Можете не вставать, я не сомневаюсь в вашей лояльности. Правда, не уверен, что вы еще не забыли, что мы делаем и вообще зачем сюда собрались…

На меня смотрели сочувствующе, я через силу растянул губы в невеселой усмешке.

– Сейчас мир, в котором даже женщины умеют себя держать в руках! Так неужели мы, цари природы, раскиснем? Никаких послабонов ни мне, ни вам, ни нашей байме. Работаем, работаем!

Ворпед сориентировался первым, воскликнул с преувеличенным жаром, весь из себя погруженный в недра баймы, ничего больше не замечающий:

– Шеф! Мы как раз прорабатываем эти… как их… специальности. И возможности. К примеру, если накачанный супервоин в состоянии за день перебить стадо монстров, опустошающих крестьянские поля, то музыкант среднего класса может увести их, как Гамельнский крысолов, сыграв всего лишь одну песенку! Тьфу, молитву.

– И утопить, – кровожадно сказал Скоффин, – отплыв на лодке… Но тогда чтоб поинты ему за это не насчитывались! А то слишком быстро накачается. Это уже будут паровозы. Дисбаланс.

– Это чисто техническая сторона, – уточнил я, заставляя голос звучать твердо, я тоже сумею держать себя в руках. – Главная революционность в том, что впервые отказываемся от всех этих темных эльфов, орков и прочих гомосеков. Ладно, гомосеков оставим, не заглядывать же им в задницы, а прочую слишком явную нечисть уберем.

– А вот лесбиянок оставим, – сказал Секира мечтательно.

Кулиев удивился:

– Ты чего?

– А ты что, имеешь что-то против?

– Гм… вообще-то нет.

– Ну вот, пусть будут. И не тайком, а как бы узаконено.

Они принялись со смаком обсуждать детали проекта с лесбиянками, Ворпед поморщился, посмотрел на меня с укоризной.

– И нам работать вот с этим контингентом? Они ж не понимают, что нам как раз педики выгоднее! Пока трахают друг друга, нам больше баб остается!.. А они, тьфу…

Я успокаивающе похлопал его по руке.

– Они дураки по жизни, но программеры из них – классные.

– А, тогда хорошо. Их бабы тоже будут нашими. Шеф, что насчет прокачки? Пойдем азиатским путем или, напротив, европейским?