как в песне, к декабрю…
И фейерверк взлетит в душе,
покажется доступным,
хоть не случилось. Не твоё.
Но ты его простил.
И всем сомнениям – ТУШЕ!
Ведь повезло. И крупно,
хоть даже если Сам Господь кого-то попросил…
Но вот что делать с ним потом,
что делать с этим «счастьем»,
что вдруг пришло теперь само
в боренье ли в борьбе.
Не я к нему, оно – ко мне
приветило участье.
И быть мне должно в правде и
согласии к нему.
Да вот боюсь: однажды вдруг,
призвав на помощь волю,
с чужим потоком чуждых слов,
приняв, быть может, лесть,
ответить, выказав приязнь,
но никогда не боле…
себе оставив навсегда, что было и что есть…
6
Кирпичный домик. Двор пустой.
Сосна (не до дворцов).
Он был весёлый и простой,
сынок у двух отцов.
Улыбка. Стан. Широк в плечах,
как на показ мечте.
И без свечей и при свечах
хорош был Крестник Те.
И, как бывает не всегда,
тому свидетельства – года,
не злилась бедность, а скорей,
мальчишку сделала добрей.
И удивился Крёстный Тодд,
увидев Те в его дворе:
он убеждал, что заживёт
собачий шрам… хоть о добре
не говорил… а лишь молчал…
Был нежен, добр, такой, как был.
И – плоть от плоти тех начал,
чем жил и с жизнью говорил.
И вот тогда подумал Тодд,
не отводя от Теда глаз,
что не всегда вослед идёт
сын за отцом. На этот раз,
чтобы помочь его судьбе
и все сомненья превозмочь,
сказал он самому себе:
«Мальчишке надобно помочь!»
7
Упала капля на песок
и вдруг спугнула воробья.
И среди множества дорог —
одна какая-то – твоя.
Пусть позади немало дней,
сомнений, неудач, тревог.
Не знав её, ты знал о ней,
но лишь найти её не мог.
Но – вот она. Ты – тих и нем.
Она – твоя. А ты – её.
И ты готов поклясться всем,
что знал о ней и ждал своё.
Но – голос тих. Слова – не те.
Часы отстали и молчат,
и в наступившей тесноте
виски предательски стучат.
И сердца бег, и чувств полёт
остались там, в стране иной,
где был ли не был ты… И – вот,
сегодня ты – совсем другой…
8
Бескрайнее пространство. В вышине
о чём-то звон вселенский раздаётся.
И пустота то плачет, то смеётся
в самой себе. А может быть, и вне…
Там жизни нет. Вообще? Ещё? Уже?
Случайный взгляд. Исчезли ориентиры.
И на каком-то мнимом этаже —
как будто Абсолют, что правит миром,
пригрезится. И, взгляд отбросив вниз,
чему-то вняв, не отнимая взгляда,
он, не приняв заявленный стриптиз,
отрёкся от него, сказав «Не надо!».
И Тодд в смятенье, не поняв всего,
тянул куда-то Крестника за руку
в чертоги странные, предвосхитив разлуку
в угоду Космосу, где нету ничего.
Без колебаний, раз ему служил…
Повёл он сына мраку на закланье
из ярости и из последних жил,
служа химере, будто послушанью…
– Вот свечи… Твой последний час настал…
Они горят. Они ещё живые.
Как люди – кто идёт, а кто устал.
В безмолвии или уже немые…
И в каждой – жизнь… А слева вон – твоя…
Не догорела и до половины…
Но в ней погаснет жизнь, как только я
ей прикажу… – она в том не повинна.
А там – моя… Короче, чем твоя.
Но тоже до конца сгорит не скоро.
– Пусть медленно, пусть тише воробья, —
шептал он, глядя на огонь, который
внезапно вспыхнул ярче блеска глаз,
взметнулся вверх. И в тишине погас.
И тотчас на исходе всех начал
скончался Тодд, свалившись где стоял.
А в темноте мелькнула, будто вспышка,
вполне земная маленькая мышка.
И было невдомёк ей знать о том,
что погасила жизнь своим хвостом.
И хоть «добро» и «зло» порой на «ТЫ»…
На каждого – довольно простоты.
(другие стихотворения)
9
ДЕРЕВЯННЫЙ МОСТ
(из цикла «Мосты Кёнигсберга)
Падают листья – оранжевый, жёлтый, зелёный.
Ветры поют, прилетевшие издалека.
Мост деревянный, осенний и одушевлённый,
каждою щепкой своей продолжает века.
Вот и доска – живописнейший свод прусских хроник —