– Вот это мужик! – завопил он. – Да ты для меня после этого первый человек, да я для тебя…

Он не находил слов и оглядывался, думая, чем бы отблагодарить так понравившегося ему гостя.

И вдруг придумал:

– Я тебе отдам свою дочку. Старшая – подпорченная, с дитём. Забирай младшую.

– Да ты что, изверг! – запричитала жена. – Машеньку, красавицу – за алкаша!

– Молчи, убью! – глаза Василия налились кровью. – Кто тут хозяин? Машка, сюда!

Он вытащил за руку семнадцатилетнюю дочку.

– Вот тебе муж. Совет вам да любовь.

Машенька подняла голову и посмотрела на Николая полными слёз глазами. Не такого мужа видела она в своих девичьих мечтах. Но слово отца в семье было непререкаемым.

От такой красоты Николай мигом протрезвел.

– Я буду любить тебя, – только и смог сказать он.

Затем он потащил девушку на сеновал.

– Смотри, обидишь дочку – убью! – закричал ему вслед опомнившийся Василий.

На следующее утро Николай с Машей подали заявление в загс. В загсе Николай обнаружил, что потерял ручные часы «Победа», подарок за отличную работу, которыми очень гордился. Но он не жалел о потере. Ему досталось сокровище, о котором он даже не мечтал.

На Леонида Николай больше не сердился и даже пригласил его к себе на свадьбу.

Молодые жили дружно. Николай зарабатывал хорошо, жену любил и баловал и даже пить стал меньше.

Вот так Каисса привела Николая к Гименею.

Год спустя весной я встретил Николая с женой. Они сидели в парке на скамейке, и Николай качал детскую коляску. Юная статная красавица казалась дочерью коренастого, с ранней сединой рабочего.

– Кто у тебя? – спросил я.

– Сын, – с гордостью ответил Николай.

Родители смотрели на ребёнка, и в их взглядах было столько любви, что у меня, человека не слишком сентиментального, на глазах выступили слёзы.

Какие разные дороги ведут к счастью.

Я родился в городе Чернигове в 1947 году. Город был почти полностью разрушен во время войны и ещё не восстановлен. Год был голодный. Питались чем придётся. Варили щи из щавля, крапивы, лопухов. Держали огороды. Рассказывали, как однажды мой отец где-то вычитал, что можно питаться корнями лилии – кувшинки, и чуть не отравил всю семью.

Но постепенно люди обживались, заводили огороды. У многих появились сараи с курами, утками, гусями и индюшками. Некоторые держали коз. Один сосед выращивал кабана. Я хорошо помню, как этого кабана пытались зарезать, а он вырвался и бегал окровавленный по двору, пока кто-то не пристрелил его из охотничьего ружья.

На улице было несколько одноэтажных домов с садами. В садах росли яблони, груши, вишни, сливы, абрикосы. Сады были огорожены высокими заборами. В некоторых дворах держали собак. Это не мешало пацанам иногда совершать налёты на соседские сады. Но это случалось редко. Фруктов было много, и стоили они дёшево. Возле нашего двора также росла ничейная груша с очень вкусными, хоть и мелкими плодами.

На рынке покупали молоко, сметану, творог, некоторые мясные продукты.

Мы, семья из 10 человек, жили в одной комнате, к которой прилагались кухонька с русской печью, чуланчик и погреб. И мы ещё жили «как буржуи». Наша улица состояла из двух кварталов, в соседнем квартале стоял один-единственный дом-барак, в котором многочисленные семьи, с разным количеством детей, отделялись друг от друга простынями или одеялами. Ни о каких удобствах даже не думали: деревянные туалеты стояли за сараями во дворах, воду носили из водопроводных колонок за квартал-два от дворов. Дома отапливали дровами, еду готовили на печах. Электричества не было. Вечером читали при свете керосиновых ламп. Во многих семьях появились керогазы.