Я дарю ему улыбку и правдоподобно делаю вид, что не замечаю его взгляда, ощупывающего мою фигуру. К искрящемуся блеску в глазах Роберта у меня давно выработался иммунитет. 

— Ну что, едем? — включаю деловитый тон, чтобы наконец стряхнуть с себя его внимание. — А то через два с половиной часа Поле нужно будет ложиться спать. 

Дочь смотрит на меня с негодованием: мол, что это было, мам? В ответ я округляю глаза в умоляющем «Ну прости». Знаю ведь, что она терпеть не может, когда к ней относятся как к маленькой. Что тут скажешь? Рядом с ее отцом у меня не сразу получается вести себя естественно.

— Так, стоп. Я же главное забыл. 

Отвернувшись, Роберт достает из-за пассажирской двери букет, перевязанный атласной лентой — из тех, что держат в руках невесты, — и протягивает его Полине: 

— Зайчик, это тебе. 

Глаза дочки озаряются светом, какой предположительно можно увидеть во взгляде влюбленной женщины, получившей первые цветы от любимого. Хотя с полной уверенностью сказать не могу, ибо эта часть романтических отношений обошла мою двадцатипятилетнюю жизнь стороной. 

— Спасибо, — улыбается Поля и даже умилительно носом лепестки клюет. 

Я тоже улыбаюсь. Все же в умении делать приятное женщинам Роберту нет равных, как бы двусмысленно это не звучало. Даже при всей моей ревности и предвзятости его поведение не получается критиковать. 

— Красивый такой, да, крольчонок? — я глажу дочь по волосам, стараясь не задеть корону, и следом бросаю многозначительный взгляд на ее отца. Она не зайчонок, а крольчонок, понятно? Кролики куда красивее и умилительнее зайцев. 

Будто не заметив моего невербального внушения, Роберт снова лезет в машину, и в следующую секунду перед моим лицом маячит здоровенный букет белых роз. Я позволяю впихнуть его себе в руки и так же как и Поля, машинально тыкаюсь в него носом. Вот умеет он… Что даже мой крепкий иммунитет на секунду пошатнулся.

— Возьми один и получи на второй пятьдесят процентов скидки? — шутливо уточняю я и не удерживаюсь от признательной улыбки: — Спасибо большое. 

— Повышенный кэшбэк при оплате Визой или Мастеркард, — скалится Роберт. — Хотел сразу вручить, но засмотрелся на твои ноги. 

Я закатываю глаза. Все же не нужно быть к себе такой строгой. У той впечатлительной девятнадцатилетней студентки, бегающей между столов с подносом, не было против него ни единого шанса. 

3. 3

— Заказывай все что хочешь, зайчонок, — подсказывает Роберт, глядя на то как Поля сосредоточенно водит пальчиком по картинкам в меню. — Когда принесут, выберешь то, что понравится. 

Я вообще-то против такой расточительности. Через пару дней щедрый папа-либерал вернется к себе в столицу, а я в образе скупого диктатора продолжу запихивать в бедного ребенка овсянку. 

Но чтобы не портить вечер, стоически отмалчиваюсь. Как же это несправедливо, что ты весь год из кожи вон лезешь, чтобы быть классной мамой: отвозишь и забираешь дочь из садика, не спишь ночами, когда она температурит, в рабочее время украдкой выбираешь для нее игрушки и неделями ешь ненавистные макароны с сосисками, потому что Полина только их и признает… А Роберт приезжает дважды в год и за один вечер становится в глазах дочери героем, просто разрешая ей все. 

— Тогда у нас стола не хватит, — глубокомысленно заключает Поля. — Лучше ты нас завтра еще раз сюда приведи. А то мама не очень любит готовить. 

Если с ее первой фразой на моем лице проступило самодовольство, то от последней захотелось резко сползти под стол. Дети умеют неосознанно попадать по болевым точкам. Полина очень маленькая и худенькая для своего возраста, и я часто думаю, что причина кроется в том, что я действительно не люблю готовить и скорее всего делаю это из рук плохо.