Было обнаружено и еще кое-что любопытное. Чтобы проверить сведения насчет невозможности выноса из зоны пакалей, я прихватил с собой всю нашу коллекцию артефактов – оба зеркальных и черный (коллекция эта изрядно поредела в Скважинске после гибели Кальтера, вместе с которым канули в бездну сразу два пакаля – белый и красный). Действительно, Фуллер говорил правду. Пеналы с артефактами лежали у меня в заднем – спинном – кармане разгрузочного жилета. И вот при пересечении барьера я почувствовал, будто некая сила схватила меня за «разгрузку» и не пускает дальше. Желая довести эксперимент до конца, я начал бороться с незримым противником, но безуспешно. Пришлось сдаться, а иначе я оторвал бы себе карман. Вынув пакали, я решил протолкнуть их через границу рукой, что у меня также не получилось. Проще было бы, наверное, засунуть их в затвердевший бетон, чем в этот непроницаемый воздух. Который сразу перестал быть для меня таковым, когда я отложил артефакты в сторону и переполз рубеж без них.

Уже в метре от границы прием радиосигналов был достаточно устойчив, и двигаться дальше не имело смысла. Спрятавшись в зарослях кустов, мы расчехлили принесенное с собой полевое оборудование и развернули станцию радиоразведки. Компактную, но вполне подходящую для той цели, которой мы намеревались достичь.

Ограниченный правилами зоны, за ее пределами Крупье воспрянул духом и начал кипучую деятельность. Его пальцы забегали по клавиатуре с такой скоростью, что, казалось, еще немного, и они задымятся. Засвистели сервомоторами миниатюрные антенны, ловя направления нужных сигналов. Заморгали десятки сенсоров и индикаторов. По экрану лэптопа одна за другой побежали строки зашифрованных программных команд и прочих технических данных. Я тоже мог бы справиться с этой работой – статус командира группы обязывал меня уметь обращаться с подобной техникой. Но, черт побери, не так стремительно и безошибочно! Операцию, на которую я затратил бы минуту, Крупье проделывал за десяток секунд. И вдобавок он успевал при этом считывать и анализировать данные еще с нескольких устройств, на лету внося в их настройки нужные коррективы.

Я, Бледный и Гробик примолкли и замерли, стараясь не отвлекать товарища, погрузившегося с головой в работу. В эти минуты от нас практически ничего не зависело. Все, что мы могли, это посматривать по сторонам. И следить за тем, чтобы себя не выдать и не дать патрульным повод броситься прочесывать местность.

– Готово, – доложил Крупье спустя примерно двадцать минут после того, как он настроился на частоты противника. – Я в их сети. Пять оперативных каналов под контролем, еще три особо секретных взломаю в ближайшие полчаса.

– Отлично, – резюмировал я. После чего взял протянутый капитаном миниатюрный наушник, вставил его в ухо и принялся слушать армейский радиоэфир. Индикаторы на мониторе подсказывали, на каком из каналов начиналась активность, и мне оставалось лишь на него переключиться.

А пока я разбирался в кодовых терминах и выражениях, которые использовали в переговорах стражи периметра, Крупье отыскал их интерактивную штабную карту. Ту, где практически в прямом эфире отслеживалось передвижение всех патрулей и иных подразделений, работающих в юго-восточном секторе зоны. Причем на карте отмечались объекты, находящиеся и снаружи, и внутри охраняемой территории. Отсутствие беспроводной связи не отражалось на работе спутников – до тех высот аномальные щупальца черного разлома не дотягивались. Мощные телекамеры контролировали с орбиты маневры этих групп. А вот им самим свериться с такой картой уже не удавалось – они не могли принять сигнал из космоса даже тогда, когда спутник пролетал аккурат над ними.