На третий день вечером Грегори усадил её за стол и стал диктовать письма, одно за другим. Он писал всем, кому писал до сих пор, и вопрос во всех письмах был один: «Готовы ли вы поддержать меня, когда время придёт?»

Отсылать их с Милдрет он, впрочем, не спешил. Вместо этого дождался, когда в карауле будут стоять люди Артура, и попросил найти слугу, который не умел бы читать. С ним были переданы письма, которые следовало отнести адресатам внутри замка, и оставалось ещё одно – для Доба Воробья, которое должна была, но пока не могла передать Милдрет.

Ещё одно письмо было адресовано Тизону, и его относила Милдрет, потому что скрывать эту переписку и связывать её с другими не было смысла – с Тизоном Грегори хотел поговорить лично и просто назначал встречу в письме.

С выездом за пределы замка он Милдрет не торопил – ему самому было неспокойно от мысли, что та отправится одна, и в конце недели, попросив достать новую верёвку, Грегори прикрепил её сам и спустился по стене вместе с Милдрет.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он уже в деревне, наблюдая, как Милдрет усаживается на коня.

Та пошевелила бёдрами, будто проверяя собственное состояние и, поморщившись, сказала:

– Хорошо.

Звучало неправдоподобно, и, оставив свою лошадь, Грегори сказал:

– Возьмём одного коня. Ехать недалеко.

Он забрался за спину Милдрет и обнял её, так что спина девушки плотно прижималась к его груди. Пах мгновенно наполнило возбуждение – ничего поделать с собой Грегори не мог.

Милдрет чуть повернула голову, вглядываясь в его лицо, и Грегори понял, что она тоже это ощутила.

– Трудно быть с тобой рядом и не чувствовать ничего, – сказал Грегори тихо, прижимая её ещё плотней.

Милдрет сглотнула. Качнулась чуть назад и прильнула своими губами к его губам.

С тех пор, как они вернулись в замок Бро, это был их второй поцелуй, и Грегори мгновенно ощутил жажду, которая до сих пор дремала в нём. Он стремительно перехватил инициативу, силясь проникнуть в Милдрет хотя бы так, почти что (трахая) её рот языком. Милдрет обмякла, полностью полагаясь на руки Грегори, державшие её. Она отвечала мягко, не пытаясь вторгнуться на территорию господина и просто позволяя Грегори делать по-своему. А когда тот отстранился и заглянул Милдрет в глаза, пытаясь отыскать там осуждение или одобрение, прошептала:

– Я хочу, чтобы ты сделал это со мной.

Грегори обнял её за талию и прижал ещё сильней.

– Ты уверена? – спросил он.

– Хочу знать, как это будет с тобой.

Грегори на секунду прижался лбом к её виску и прошептал:

– Когда вернёмся домой, – а потом сел ровно и дал шпоры коню.

Они отвезли письмо и тут же на месте получили подтверждение, что Доб способствовать готов. Он не попросил ничего взамен, но Грегори был почти что уверен, что среди соратников он один будет такой. Грегори предупредил также, что теперь следует передавать письма в другую башню, и передал Добу небольшой мешок золота – в благодарность за то, что тот был верен ему в нужде. Одновременно он намекнул, что пригодилась бы новая мебель, которую так же, как прежнюю, можно доставить по частям.

Незадолго до рассвета они с Милдрет вернулись в башню и, смотав верёвку, стали снимать плащи.

Грегори внимательно наблюдал за каждым движением Милдрет – движения эти были ломкими и неловкими, будто та боялась сделать что-нибудь не так.

Милдрет поймала его взгляд и, стушевавшись ещё сильней, замерла, придерживая плащ рукой.

– Не передумала? – Грегори шагнул к ней.

Милдрет покачала головой.

Грегори отобрал у неё плащ и отбросил прочь. А затем медленно, опасаясь спугнуть, принялся расшнуровывать рубашку Милдрет. Расшнуровав ворот, он тут же коснулся губами открывшегося кусочка кожи между ключицами и затем делал так, едва обнажив новый участок тела – чуть засучив Милдрет рукава поцеловал каждое запястье, затем приподнял рубашку и поцеловал живот возле пупка, и стал медленно двигаться поцелуями наверх.