Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом —

По долинам, рекам и оврагам!

Что тут скажешь, у нас ведь тогда еще никто из родных и близких не умер, да и сами мы с Витей были живы, а теперь только я.

Кроме того, она была художница…

И. Бунин. «Руся»

В сентябре художественное училище отправили на картошку, как это традиционно называлось. На самом деле картошку в пригородном совхозе «Луч Ильича» уже собрали, поэтому трудились на плантациях помидоров, огурцов, сладкого перца.

К концу дня приезжал тарахтящий трактор «Беларусь» с прицепом-кузовом, в него грузили наполненные ящики. Тракторист, щетинистый полубеззубый мужичок в замасленных серых штанах, рваных кедах и выцветшей зеленой майке, с плоским картузом на голове, наблюдал за девушками, многие из которых были в одних купальниках, и пытался косолапо шутить, спрашивая, есть ли у них кавалеры, а то он свободен как птица, девушки посмеивались, отвечали задорно и игриво – не потому, конечно, что им нравился этот мужичок, они друг перед другом соревновались в остром слове, они не ему показывали, весело хвастаясь, свою юность, гибкость и красоту, а всему вокруг – и этому полю, и дальнему лесу, и ласковому солнцу, и белым облакам, и синему небу.

В кузове принимал ящики и устанавливал их молчаливый и хмурый парень, неказистый, костлявый, с пропыленными длинными волосами, висевшими, как сухие мочалки; девушки и с ним пробовали заигрывать, но он оставался суров и всем своим видом показывал, что цену себе знает, на дешевые подначки не ведется.

Однажды вечером трактор приехал чуть позже. Начали грузить. Оксана, подруга Даши, вдруг охнула и сказала:

– Ничего себе! Даш, смотри!

Даша посмотрела. В кузове вместо патлатого парня был юноша удивительной, какой-то фантастической красоты. Он был обнажен по пояс, и такого торса Даша никогда не видела. Разве что у античных скульптур, да еще в анатомических атласах, по которым Даша и ее сокурсницы изучали строение человеческого тела, дельтовидные, грудные, зубчатые и прочие мышцы. У этого юноши они были, пожалуй, выпуклее и мощнее, но выглядели не так, как у культуристов, где все гипертрофировано до безобразия, а гармонично, соразмерно. Волосы у него были светло-русые, глаза темно-синие, а на загорелых щеках цвели нежно-бурые пятна румянца.

– Прямо расписной какой-то, – сказала Оксана. – А фигура, мама ты моя! Чур я первая его рисую!

Но девушки, что были ближе к кузову и уже подавали юноше ящики, не терялись, наперебой спрашивали, как его зовут, откуда он такой, каким спортом занимается и не согласится ли им позировать. Юноша охотно отвечал, что зовут его Василий, живет он в совхозе, закончил девятый класс, никаким спортом не занимается, кроме школьной физкультуры, а позировать не будет, потому что некогда и неохота.

– Даже мне? – спросила подошедшая Даша.

На такой вопрос надо иметь право, и у Даши оно было – право неоспоримой красоты. Были у них девушки милые, миленькие, симпатичные и симпатичненькие, приятные и очень приятные, все друг с другом так или иначе конкурировали, но Даша была вне этого, ее превосходство признавали почти спокойно, словно она была инопланетянкой, с которой соревноваться бессмысленно. Стройная, волосы темные и длинные, глаза ореховые, современные читатели[1], чтобы не заморачиваться, могут погуглить и найти фото актрисы Нины Добрев – такой была Даша, а то и лучше. При чем тут Нина Добрев? При том, что она урожденная болгарка, а у Даши отец был болгарин. Правда, она его в глаза не видела, мать родила Дашу одиноко, а об отце рассказала дочери лишь в день ее совершеннолетия, до этого отмахивалась: «Неважно, скоротечная и глупая любовь, я его давно забыла, и ты не думай!»