— Ты что-нибудь слышал про другие миры? — спрашиваю в лоб, вынырнув из задумчивости. Друг округляет глаза и слишком интенсивно мотает головой. — Кокки?

— Слушай, это ересь, о таком вслух не говорят, — шипит он. — Больше не поднимай эту тему.

— Мне кажется, Одетта задумала что-то ужасное.

— Но не до такой же степени. Тем более давно выяснили, что она просто действовала из зависти.

— Всего лишь? Не может быть! Такой план, как ее, требует слишком серьезной мотивации.

— Ты придумываешь, Кайли.

— Я сердцем чувствую!

— Говори потише, — шикает Кокки. Наклоняется вперед, чтобы что-то добавить, но я перебиваю его:

— Ой, давно ты так печешься о своей репутации?

— С тех пор как мне позволили получить сразу два высших образования, — недовольно отвечает друг. Поджимает губы. Его глаза горят. Он то открывает рот, чтобы что-то сказать, то сразу же захлопывает. Я жду. Наконец Кокки выдает: — Ты даже не представляешь, какое это достижение в моем роду. Среди обычных знахарей родился вундеркинд!

— Драконы, сколько пафоса в тебе стало, Кокки. Я тебя не узнаю! — восклицаю и скрещиваю руки на груди. Отворачиваюсь к окну, показывая, что разговор закончен.

— Я человеком стал, понимаешь? — удрученно произносит Кокки. В его голосе слышу столько невысказанных чувств, что это заставляет меня обернуться к нему. Поникшие плечи, опущенная голова. От бравады не осталось и следа.

— Наверное, — честно отвечаю. Кокки слабо улыбается.

Дальше разговор не клеится. По приезде в академию мы идем на его пары, к счастью, на зельеварение. По началу все очень удивились мне, некоторые даже ужаснулись, но Кокки так пламенно рассказал о своих достижениях, что к концу пару от меня оторваться не могли все студенты, наперебой высказывая идеи, как вернуть меня в тело.

После балагана разболелась голова. Только я понадеялась, что мы идем в столовую, но нет. Кокки спешил к некромантам. А туда уже как раз дошли слухи от зельеваров… В общем, я знала, что некроманты кровожадные, но не настолько же!

К концу дня во мне не остается ни одного живого места. Точнее, его и так не было, но даже моя призрачная форма изрядно пострадала от вмешательств всяких энтузиастов. В качестве компенсации Кокки пообещал мне зайти к Сайми и Хельге после учебы.

Что говорить, к своей бывшей комнате я лечу на всех порах.

Сайми открывает быстро, словно ждала весь день.

— Кайли! — Она порывается обнять меня, но ее руки проходят сквозь, поскольку Кокки уже изрядно устал. На глазах феи тут же появляются слезинки.

— Сайми!

Мне самой плакать хочется от невозможности обняться. Но я беру себя в руки, отхожу в сторону.

— Ты же помнишь Кокки?

— Конечно. — Фея понимает намек и отходит в сторону, открыв дверь в нашу розовую обитель.

Кокки неловко переступает через порог и усаживается на мою кровать, теперь преобразованную в диван: спинкой служат розовые подушки. В остальном комната не изменилась, только стало больше бытовых артефактов: живые картинки их с Нари, лампочки-светлячки под потолком.

— ПОЕСТЬ!!! — раздается душераздирающее, мы с Кокки подскакиваем от ужаса.

Дверь вновь открывается, впуская взлохмаченную Хельгу. Она приземляется грузной задницей на коврик и принимается себя вылизывать, совсем игнорируя нас.

— Выходит, правда, что она ударилась головой очень сильно? — спрашиваю, с грустью рассматривая свекровь. Ведь это я виновата, что не вернула ее в человеческий вид! Не представляю, что пережил Мик, когда его мать стала такой.

— Правда, — вздыхает Сайми. — Грегош чего только не перепробовал. Вроде все показатели в норме, а она вот так одичала. Мне не хватает наших разговоров, пусть даже чаще всего это были ее жалобы.