Прежде чем отправить меня к своему младшему сыну, полковник сказала, что именно я должна говорить. Мне даже не пришлось притворяться, ведь там, в комнате Зейна я была как никогда сама собой. Я буйствовала и рыдала, орала, вопила и раскидывала его вещи. Кричала о том, как ненавижу Келлеров и всё, что с ними связано. И это было ложью лишь отчасти, ведь ненависти к Зейну я больше не испытывала. А к Закари вообще никак не относилась, у меня даже нет нормального мнения о нём, ведь я его совершенно не знаю. Но ненависть на их мать перекрыла мне всё.

У меня есть шесть месяцев. Таков срок исполнения приказа полковника.

Смыв с себя кровь и переодевшись, я под конвоем отправилась в свою комнату за вещами. Взяв футболку Лари, я покинула место, которое больше полугода служило мне домом, и отправилась вслед за провожатым. На момент, когда я доставала футболку Лари, в комнате были только Рики и Хьюго. К моему удивлению, именно Хьюго спросил, что со мной и куда меня уводят. Я не ответила. Не могла.

Логан, высокий широкоплечий военный с тёмными короткостриженными волосами и пустым взглядом, он – тот самый, что привёл в кабинет полковника маму и сестру, сопровождал меня вплоть до двери карцера, в котором я уже бывала ранее.

Оставшись одна, я забилась в угол и стала тихо плакать.

Я до сих пор не верю, что всё это произошло на самом деле. А если верить словам Зейна сказанным ранее, то борьба полковника и его старшего брата сотрут меня в порошок. В какой-то степени я жду этого. Но не могу позволить себе сдаться именно сейчас. Лекса осталась одна с новорожденным ребенком и с Габи. Я молюсь, чтобы Лари помог ей. На полгода сестре придется стать взрослой и самостоятельной. Ей уже сегодня нужно повзрослеть. Ведь больше её оберегать некому. Кроме этого на её попечении двое детей.

Я не знаю, как она справится.

Я не знаю, как справлюсь я.

На удивление, но я уснула. Сон оказался беспокойным, я постоянно от кого-то бежала. Оборачивалась и видела искаженные ужасом лица всех, кого я знаю. Всех, кроме мамы. Видимо, кто-то свыше решил, что даже во сне мне не суждено её больше увидеть.

Проснувшись, я ещё долго лежу на деревянном настиле и смотрю в потолок, хотя из-за темноты его вовсе не видно. Я думаю обо всем, что произошло вчера, и чему только предстоит свершиться. Как же я ошибалась, что база – это спасение.

До слуха доносятся звуки шагов, и уже через несколько секунд возле камеры останавливается Логан, отпирает дверь.

– На выход.

Безропотно поднимаюсь и подхожу к открывающейся двери. Выхожу наружу и морщусь от света в конце тоннеля. Молча следую за прихвостнем полковника, и, естественно, он ведет меня прямиком к мегере.

Мне кажется, что из меня выжали все жизненные соки, я с трудом переставляю ноги, но всё же продолжаю идти. Я бы могла попытаться сбежать от полковника, но бежать некуда. Да и семью я не смогу оставить.

Оказавшись в ненавистном кабинете, тут же бросаю взгляд на место, где до идеального блеска отполировали пол. Больше тут нет крови. Словно вчера ничего и не было.

– Возьми это, связь будем держать раз в неделю, по средам до 16:00.

Беру со стола рацию и стараюсь не смотреть на полковника.

– И помни, за что именно ты сражаешься.

Сражаюсь? Самое глупое, что она могла сказать мне. Я выживаю, о сражении тут и речи не идет.

– Проводи её к машине.

Логан не отвечает, открывает дверь, и прежде чем выйти из кабинета, я всё же бросаю короткий, полный ненависти взгляд на полковника. На секунду пересекаюсь с её взглядом, который не выражает абсолютно ничего. Как она может быть такой? На её руках кровь ни в чем неповинного человека, а она продолжает жить, словно ничего не случилось.