10. 9

ЮНОНА

— А ты что загадала, если не секрет? — спросил шеф, слишком близко прижавшись к Юноне, и она по инерции отпрянула от него подальше. Ну насколько позволяло возможность. Непривычны ей были касания чужого мужчины, да к тому же учитывая, в каком она сейчас находилась положении. Нет, ерунда какая-то.

— Это секрет, рассказывать нельзя, а то не сбудется.

— Надо же... Хорошо, что я не успел раскрыть свои тайны, — засмеялся Михаил и накрыл руку Юны своей ладонью.

Синицына аккуратно высвободила руку, улыбнулась и, извинившись, поднялась из-за стола.

Вышла из гостиной и поспешила на кухню под видом того, что нужно помочь маме.

— Юночка, ты почему гостя одного бросила? — укорила ее мама, а Юна возьми, да и разрыдайся.

— Ты что, милая, с ума сошла? Новый год же! У тебя вон друг пришел, все родные дома живы и здоровы, ну? А ты ревешь...

— Да я, — всхлипнула Юна, — сама не знаю. Они сами льются и льются. А чего льются-не понимаю.

— Это гормоны, не переживай. Скоро все наладится. Я сама, когда тобой тяжелая ходила, по пять раз на дню ревела. Увижу птичку и плачу. Бабушку увижу и плачу.

— А бабушку-то чего?

— Так она старенькая. Жалко...

Синицына наконец улыбнулась и обняла маму.

— А что хоть за мужчина-то? — шепнула мама.

— Да так... шеф мой. Меня на него стошнило. Так мы и познакомились.

— Очень интересно, почему не рассказывала?

Юна пожала плечами.

— Ну, знаешь ли, учитывая, что Михаил сейчас здесь, он на тебя явно не злится.

— Надеюсь... — тихо ответила Юнона и добавила, — А знаешь, у него ведь сын есть. Такой хорошенький, маленький совсем.

— Да ты что? — ахнула мама, — Погоди... а жена тогда где? У него же есть жена?

— А... — Юна махнула рукой, — Он мне про жену ничего не стал говорить, видно, что его еще ранит ее отсутствие. Говорит, что сам справляется.

— Ну надо же как бывает.

— А мама у него влюбилась и уехала в Южную Америку. Представляешь?

Наталья Владимировна руками всплеснула.

— Как романтично...

— Ну как сказать. Она влюбилась в старого индейца из племени каннибалов и...

Мама побледнела и Юна даже за руку ее схватила.

— И они убежали? — с надеждой спросила Наталья.

— Конечно, мамочка. Их искали, но они смогли скрыться.

— Слава богу! А как же она с ним...эм... если он такой неординарный?

— Так он всегда был не таким как все, — вовсю сочиняла Юна, — с самого детства. Но притворялся одним из них, чтобы выжить.

— Бедняжка...

— Ага. Им через столько всего пришлось пройти, но теперь они вместе и счастливы. Правда никто не знает где.

Мама вытерла набежавшие слезы и прижала руки к груди.

— И как же он теперь один с ребёнком?

— Няня есть, — пожала плечами Юнона.

Мама покачала головой.

— Все равно не понимаю, как можно было бросить такого кроху?

— Ты про маму Миши?

— Нет, я про маму его сына. А кстати...

И тут глаза Натальи загорелись и Юна почувствовала неладное.

— Слушай. Так вы могли бы замечательно дополнять друг друга! Он -отец одиночка. Ты - мать.

— Ма-а-ам!

— Все-все, молчу. Но ты все-таки подумай.

— Ма!

***

Миша понравился всей семье и даже бабуля, выпив полбутылки коньяка, пожелала счастья молодым и громко крикнула «Горько».

— Ба!

— Тсс, козявка! Нормальный мужик. Не пойму, что тебе опять не нравится. — И уже обращаясь к Михаилу продолжила как ни в чем не бывало, — Она у нас просто разборчивая слишком. Будто ей семнадцать, ну вы понимаете... До прошлого своего козла лет пять ни с кем не встречалась. Стыдобища!

Юнона закатила глаза и головой покачала, но ругаться не стала, даже с места не вскочила. Первой засмеялась в напряжённой обстановке, когда все уже ждали скандала. Папа даже бренчать перестал, а мама так и застыла с бокалом возле рта. Даже Коля, кажется, завис в сальто над диваном. И только Аркадий спокойно наворачивал оливье, глядя мутным взглядом в телевизор на метания Ивана Васильевича в подъездных интерьерах советского прошлого.