Но никогда — с жалостью.

Как-то он признался, что для него я как оленёнок Бэмби. Маленький. Хрупкий. Требующий любви и ласки. Именно поэтому он всегда называл меня оленёнком. Я привыкла к этому прозвищу и теперь воспринимала его как ещё одно производное от моего имени.

Иногда я учила ректора языку жестов. Осваивал он медленно, но кое-что он мог уже понять, когда я говорю жестами.

Секретарша ректора с каждым разом становилась всё злее и злее при виде меня, но Илья Романович не позволял мне оставаться с ней больше, чем на минуту.

Незаметно для себя я перестала вздрагивать от прикосновений ректора. Даже больше, порой я сама касалась его рук. Я медленно водила пальцем по его раскрытой ладони. Впитывала каждую свою эмоцию от этой манипуляции. В эти моменты ректор не шевелился и позволял мне делать всё что хочу.

А мне… Мне хотелось больше, чем касаться его рук. Хотела коснуться его лица. Прижаться к нему. Я мечтала ощупать его всего. Мне хотелось чувствовать его кожу под своими пальцами. Узнавать, как она отличается на разных участках его тела.

И это было странно, потому что отца я касаться не хотела. Боялась.

Я пыталась как-то, но, коснувшись, чуть не заплакала, чем расстроила папу и Настю, мою мачеху. Пробовала касаться и других, но идея оказалась провальной. Прикосновения по-прежнему вызывали во мне ужас и адские воспоминания. Я могла прикасаться только к мужчине, что пил со мной чай или кофе во время лекций.

Я не понимала, что со мной.

Почему у меня такая странная реакция именно на него?

Почему он так мил со мной? Потому что я немая?

Нет! Это я поняла ещё на том приёме в своём доме. Его не смущало то, что я молчу.

17. Глава 16

Ольга

Когда наступали выходные, у меня начиналась депрессия, потому что я не видела его целых два дня... Не слышала его. Не чувствовала его. Не наслаждалась его видом, запахом и эмоциями, что он вызывал во мне.

Отец водил меня к Вере Олеговне из-за этой депрессии. Она пыталась выяснить у меня причину, но я молчала. Не хотела говорить. Я боялась доверить свою тайну кому-то.

Боялась того, что, как только я расскажу, всё исчезнет. Пропадёт! Разрушится! Испарится! Я боялась потерять то, что только недавно обрела.

Илья Громов стал для меня целым миром. Мне хотелось знать о нём всё. Что он делает? Зачем он делает? Откуда у него шрам на правой руке? Почему так относится ко мне?

Мои мысли целыми днями кружились вокруг этого мужчины. Как только я не пыталась от них избавиться. Рисовала. Его же. Спала. Видя сны с ним.

Забыть его было невозможно…

Когда ты влюблён, всё вокруг теряет смысл, кроме одного. Кроме объекта обожания.

Так случилось и со мной…

Только наша любовь невозможна, потому что у нас разница в возрасте, он ректор и у него есть девушка, Света.

Да, я узнала об этом несколько дней назад, и это разбило моё сердце на несколько сотен осколков. Сломало и без того сломанную меня.

Но я понимала, что не должна страдать из-за этого. Ведь он любит её, а она любит его. Я должна переболеть своими чувствами к Илье Романовичу. Это всего лишь привязанность к человеку, который добр ко мне.

Чем больше я себя в этом убеждала, тем чётче понимала, что я не привязана. Я именно влюблена. Привязанность — это проходящее чувство, при котором всё воспринимается на физическом уровне, например, красота человека. А влюблённость — это чувство, при котором тебе важно внутреннее состояние человека, например, его мысли.

Да, я считала Илью Романовича красивым, элегантным и притягательным мужчиной, но в нём я ценила не это. Мне нравится его доброта, теплота, нежность и искренность. Конечно, у него есть и минусы: вспыльчивость и несдержанность в эмоциях; но у кого их нет? Мне нравилось в нём всё. Возможно, я слегка идеализирую его образ, но разве это не делают все влюблённые барышни?