– Нет, можно кофе, спасибо.

– Иногда мне делается страшно, как много кофе я пью. У меня иногда от него жутко бьётся сердце. Ощущение ужасное. Но ведь, в конце концов, это единственное, что у меня осталось, так что чёрт с ним. – Она доверительно подмигнула Элоизе, словно только что рассказала о себе что-то очень компрометирующее. Она поманила Элоизу к длинному столу из тикового дерева, который стоял посередине оранжереи, и пригласила её сесть.

– У вас красивое имя. Элоиза. – Эллен Моссинг произнесла это слово с мелодичным французским акцентом. Она сняла кепку, и длинные серебристые волосы рассыпались по спине. – Звучит гораздо оригинальнее, чем Эллен.

– Спасибо, – сказала Элоиза, – зато вам точно никогда не приходилось произносить по буквам или повторять несколько раз своё имя, чтобы окружающие вас поняли.

– Ну, тут уж что-нибудь одно.

– Верно, – сказала Элоиза, садясь за стол напротив неё. – Однако мне следует объяснить, зачем я пришла к вам.

– Нои сказала, это касается Кристофера?

– Да, верно. Но я должна вам сказать, что я журналистка. Я работаю в «Demokratisk Dagblad», где сейчас изучаю дело вашего сына.

Эллен Моссинг мгновение смотрела на неё, ничего не говоря.

– Почему сейчас? – спросила она. – Что-то случилось? Мне ничего не сообщали.

– Нет, ничего конкретного. Но я пытаюсь выяснить, не могло ли что-нибудь быть упущено при расследовании. Я пришла спросить, не согласились бы вы рассказать мне немного о вашем сыне.

– О нём больше никто не говорит, – Эллен Моссинг посмотрела на пролив, – даже муж. Как будто люди думают, что становится не так больно, если они просто делают вид, что ничего не случилось. Мой сын умер, и теперь весь мир ведёт себя так, как будто его никогда и не было. – Она посмотрела на Элоизу и грустно улыбнулась. – Терпеть не могу давать показания, но с вами я бы хотела поговорить о Кристофере.

Домработница принесла поднос с кофе и подала им чашки. Она также поставила маленькую тарелочку с печеньем перед Элоизой и вышла.

– Прошу вас. – Эллен Моссинг кивнула на печенье.

– Я видела фотографию Кристофера в холле. Он учился в Соединенных Штатах?

Элоиза взяла печенье и попробовала. Оно было очень солёным.

– Да, он изучал право в Гарварде. Я вообще думаю, что это были лучшие годы его жизни. Когда он говорил об этом времени, его голос всегда звучал по-особому, – сказала Эллен Моссинг. – У меня там есть внук, вы знали?

Элоиза покачала головой.

– После смерти Кристофера с нами связалась одна женщина. Он был с ней в отношениях. Не то чтобы в серьёзных, по крайней мере, мы никогда не слышали о ней раньше. Правду сказать, у него тогда было много девушек. Он был очень популярен. – Она взяла кусочек сахара из сахарницы, стоявшей на столе, и положила в свой кофе. – Через несколько месяцев после похорон она позвонила нам. Она услышала о случившемся и была ужасно расстроена, как вы понимаете. Она рассказала мне, что родила тогда и теперь растит мальчика.

– Вам не показалось, что это немного подозрительно? – спросила Элоиза.

– Вы имеете в виду, что они претендуют на наследство?

– Да.

– Конечно, мы задались вопросом, не мошенница ли она. Из тех, что следят за международными некрологами и потом пытаются заработать на чужом горе. Но она прислала нам фото.

– Фото?

– Да, с мальчиком. Когда мы увидели его, то поняли, что она говорит правду. Она предложила доказать отцовство ещё и с помощью теста ДНК, но у нас просто не осталось никаких сомнений. Это сын Кристофера.

– Как его зовут?

– Джек. Сейчас он уже подросток, ему четырнадцать лет. Славный парень.