В работе также прослеживается внутреннее родство русских евразийцев и немецких революционных консерваторов. Действительно, на самом глубинном уровне они схожи. А главное, что их объединяют: будущее своих стран они видели на путях отрицания основ современной европейской истории, настаивая на необходимости для них «Sonderweg», что автоматически предполагало изоляционизм по отношению к Западу. И вот в середине 10-х годов XXI в. Россия по-прежнему, как мы уже говорили, но еще в бóльшей мере, оправдывает квалификацию, данную ей когда-то Александром Яновым: Веймарская Россия. Очень шаткая социальная ситуация, усиливающиеся авторитарно-полицейские тенденции, подъем националистически-реваншистских настроений, ухудшающееся экономическое положение.

Но есть и серьезные отличия от середины 1990-х. Евразийская идеология, пусть и в усеченно-упрощенном виде (читайте, например, работы А. Дугина), стала популярной не только среди радикально настроенных интеллектуалов, но и в правящих группах. Их идеологическую потребность в антивестернизме, антилиберализме, изоляционизме не в последнюю очередь обеспечивают евразийские источники. События на Украине и их сегодняшние следствия усиливают данную тенденцию.

Именно это и подвигло нас к тому, чтобы вновь опубликовать замечательный текст Леонида Люкса, который содержит не только глубокий анализ того, что было, но и предостережение против того, что может случиться.

Первая мировая война завершилась крахом авторитарно управляемых империй и убедительной победой западных демократий. Следствием этой победы было, однако, восстание против Запада, протест против присущих Западу ценностных ориентаций, заявленный с небывалым для подобных движений радикализмом.

Примечательно, что во главе этого движения оказались выдающиеся умы. Уже в 1927 г. Жюльен Бенда заговорил о «предательстве интеллектуалов». Антизападный дискурс с особым упорством вели представители немецкой и русской духовной элиты, продолжая тем самым глубоко укорененную в обеих странах традицию противостояния западному пути развития. Свои упреки они адресовали не только Западу, но и собственным правительствам, ослепленным, как им казалось, чужими приманками. Веймарская парламентская система представлялась противникам Запада в Германии чем-то вроде западного оккупационного режима, навязанного стране державами-победительницами. Впрочем, и в России воинствующие антизападники считали большевизм импортированным из-за границы феноменом; по их мнению, это было новое издание петровского плана европеизации России.

Действительно, большевики вовсе не были склонны отвергать Запад как таковой. Тезис о предстоящем «закате Европы» их не убеждал. Европейская буржуазия – вот кто был обречен, а отнюдь не весь Запад. Предчувствие близящегося конца у правящих классов, утверждали большевики, лишь подтверждает коммунистический прогноз – крушение капитализма, которое стоит уже на пороге. Модная на Западе пессимистическая философия Освальда Шпенглера – верное классовое предчувствие буржуазии, не замечающей, однако, пролетариата, который должен ее заменить, писал Троцкий в 1922 г.5859

Ленин еще в начале века считал нелепостью пророчества о гибели Запада. Они стимулировались победой Японии над царской Россией в 1903 г. Триумф Японии развеял миф о непобедимости Европы. Ленин приветствовал победу японцев. Для этого у него было две причины: во-первых, поражение царского режима ускоряло революционный процесс в стране; во-вторых, как думал Ленин, поражение России было свидетельством непрочности всего мирового порядка. Россия принадлежала к кругу европейских великих держав, поделивших мир между собой. Теперь пробуждающаяся Азия нанесла удар по мировому владычеству европейской буржуазии. Такое потрясение геополитических основ было Ленину, разумеется, на руку. Но это вовсе не означало, что он верил в некий особый азиатский путь, отличный от пути Европы. Вот что писал Ленин накануне Первой мировой войны о борьбе Азии за освобождение, усилившейся после русско-японской войны: «Не значит ли это, что сгнил материалистический Запад и что свет светит только с мистического, религиозного Востока? Нет, как раз наоборот. Это значит, что Восток окончательно встал на дорожку Запада, что