8. Глава 8

М-да. Ставить столь высокопоставленных лиц в такое неприятное положение мне еще не приходилось. Что же делать-то? Хотя бы остановиться в пяти шагах от куста и глядеть на три стороны света, избегая четвертой…

— И его благородие ребячиться удумали? — донесся голос запыхавшейся Павловны, наконец-то доковылявшей до места происшествия. — Ох, говорила же, до добра не доведет! Порт… простите, ваше благородие, бруки порвались?

Павлуша пробовал уточнить, что это «его превосходительство», но старой нянюшке было не до титульных тонкостей.

— Дуй, пострел, в дом, неси набор игольный да ниточный! Куда, шельмец?! Побьешься! Господи, сладу нет!

Не замечая воркотни, Павлуша подхватил самокат, оттолкнулся и помчался к особняку.

Еще минуту назад царевичи глядели обиженно и гневно, Михаил — с аллеи, Николай — из-за куста, но теперь они смотрели на удалявшегося Павлушу как на невиданный аттракцион.

— Рысь! — возбужденно сказал Михаил Павлович. — Нет, не всякий жеребец такую рысь даст!

Я поняла, что они говорят не о лесной кошке, а об одном из основных кавалерийских аллюров — скорость до 15 километров в час или больше. Понимаю царственных юношей: они впервые в жизни увидели человека, который передвигался столь шустро, не будучи в седле.

— Для курьерской службы хорошо, — заметил из-за куста Николай Павлович. — Дороги, конечно, ровные нужны, ну, в городах это не беда. Важные вести по-прежнему фельдъегерям доверять, а вот что попроще — мальчишек можно использовать, из солдатских детей. И на овес меньше траты.

— Так это летом просто, а ежели наметет? — возразил брат. А я еле сдержала смех, вспомнив споры, памятные по прежней жизни: надо ли делать велодорожки в наших северных городах…

***

Лизонька и компания удалились играть на берег пруда. Павловна приглядывала за ними, а я, тоже повернувшись спиной к кустам, участвовала в дискуссии о курьерской службе. Перешла к телеграфу, принялась доказывать, что его электрическая разновидность рано или поздно вытеснит любую другую — например, оптический телеграф. Как и прежде, приходилось постоянно сдерживаться от смеха или негодования — уж очень наивно-уверенными были аргументы царевичей.

Да столь ли наивными? Оптический телеграф, в первую очередь распространенный в эти дни телеграф Шаппа, понятен в действии и не требует новых производств. А вот электрический телеграф нуждается в создании электропромышленности — нужны особые провода. Пожалуй, лучший аргумент — когда протяну такую линию из Новой Славянки в свою питерскую контору и передам сигнал.

Диспут не закончился, когда примчался Павлуша с большой сумкой. Не прошло и десяти минут, как Павловна, присев на соседнюю скамейку, починила царские брюки.

— Вы, ваше генеральское благородие, отдайте мастеру их перешить, я-то так, на живую нитку прихватила, — оправдывалась старушка.

Между тем от ворот спешил некий придворный чин. Пренебрегая старым анекдотом, что бегущие люди такого ранга вызывают смех или панику, он с ходу поклонился мне, подскочил к великим князьям и стал шептать что-то умоляющим тоном.

— Увы, госпожа Шторм, — с искренним вздохом заметил Николай Павлович, — сегодняшнее наше знакомство с вашими механическими диковинками завершено. В город нас доставит не пироскаф, а карета. Благодарю за прием. Мы много интересного увидели, вы — важное услышали.

Важное услышала… Это, верно, про расследование Михаила Федоровича. Все самокатное веселье будто ветром сдуло.

Между тем Николай Павлович обратился к Павлуше:

— Откуда ты такой, малый не промах?