Я до сих пор не смогла простить себя за это. Виню в том, что опоздала. Если бы я тогда не задержалась, если бы успела… Мама была бы сейчас рядом.

Эммы не стало через два года после этого. У нее диагностировали астму с осложнением в виде пневмонии. Спасти ее не смогли.

Одинокая слеза скатывается по щеке. Я зажмуриваюсь. Пытаюсь сдержаться и не завыть в голос. От боли. От тоски. От вины. Которую ощущаю по сей день.

— Эй, малыш, посмотри на меня, — просит Девон, поворачивая меня к себе лицом.

Но я качаю головой, не желая смотреть на него. В его глаза. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Слабой. Потерянной. Убитой.

— Даниэла! — в его голосе сталь, и я подчиняюсь.

Его пальцы крепко обхватывают и сжимают мой подбородок, поворачивая мое лицо к себе. Распахиваю глаза и смотрю на него, как он и просил.

Большим пальцем второй руки Дев жестко смахивает слезы с моих щек.

— Не вини себя! Ты ни в чем не виновата, Даниэла! Ни в чем! Отпусти их, малыш. Им там больно. За тебя. Они не смогут найти покой, зная, что ты страдаешь и винишь себя тут. Если ты отпустишь их, это не значит, что ты предашь их. Или забудешь. Нет. Они навсегда останутся у тебя вот здесь, — он кладет ладонь мне на груд. Туда, где бьется мое сердце. — Они всегда будут жить в твоем сердце. Отпусти их, малыш!

— Я не могу! Не могу, Дев! Это я виновата. Если бы я тогда не задержалась… Если бы пришла вовремя, мама была бы жива. И Эмма! Эмма тоже была бы жива. Она должна была пойти в больницу сразу же, как только начали появляться симптомы. Но она все оттягивала. А потом пневмония – и ее больше нет! Это я виновата, Дев! — кричу, цепляясь за него.

— Нет, малыш, нет, — обнимает мое лицо ладонями, смахивая с щек слезы. — Не виновата! Не вини себя! Не терзай свою хрупкую душу. Мне больно видеть тебя такой. Ты рвешь меня на части, Фисташка!

— Дев, — тихонько всхлипываю.

— Я рядом, малыш. Я рядом!

Девон наклоняется, соприкасается своим лбом с моим. Мы оба прикрываем глаза. И так стоим некоторое время. Я все еще тихонько всхлипываю.

Сердце разрывается.

Нет, это не метафора! Меня не существует целое мгновение. Я держусь. Держусь, крепко вцепившись в широкие плечи Девона. Лишь он сейчас существует. И его сильные объятия, в которых я полностью растворяюсь.

Я крепко зажмуриваюсь, чтобы хоть как-то пережить эти бешеные эмоции.

— Отпусти, Дэнни! — шепчет мне в губы.

Я киваю. А сама сильнее цепляюсь за него. Мертвой хваткой сжимаю шерстяной свитер, в который он одет. Мну его, но не отпускаю. По щекам текут слезы.

— Отпусти, малыш. Отпусти! — я качаю головой.

Нет, не хочу. Не буду.

— Отпусти! Я рядом! Я никогда никуда не уйду! Я буду рядом с тобой!

— Всегда? — шепчу сквозь слезы я.

— Всегда! — дает клятву.

— Обещаешь?

— Обещаю!

Отстраняется и прижимается губами к моему лбу. Целует. Закрываю глаза, оставаясь в этом моменте.

— Ты замерз, — бессвязно шепчу через какое-то время. Ладонями провожу по его плечам, согреваю. — Почему ты раздетый? Где твоя куртка?

— В машине.

— Почему она там? — хмурюсь.

— Я к тебе спешил, — просто отвечает. — Поехали домой. Хватит стоять на холоде. Заболеешь!

— А…

— Я купил тебе мороженое. Твое любимое. С грецким орехом и кленовым сиропом.

Мои глаза тут же загораются. Девон смеется.

— Мультики твои посмотрим.

— Я согласна, — киваю.

— Хорошо, принцесса. Поехали кушать мороженое и смотреть твои любимые мультики, — улыбается.

Он обхватывает мои плечи руками и ведет к выходу с кладбища.

Я оборачиваюсь, кидая последний взгляд на могилы родных.