Папина сила должна быть доброй. Обязательно и непременно, без каких-либо исключений. Наученный собственным горьким опытом, я сейчас абсолютно убежден, что нет и не может быть у папы никаких уважительных поводов для того, чтобы кричать на детей, угрожать им и уж тем более распускать руки. Потому что дети все равно будут тебя любить, даже такого. Но любовь к папе окажется разбавлена страхом и неуверенностью в том, что их самих есть за что любить. И горький этот «коктейль», которым ты напоишь их в детстве, потом будет отравлять всю их взрослую жизнь. А тебе до конца дней будет стыдно за то, что назад отмотать уже никак не получится.

Говорить о том, что папа должен воспитывать не столько словами, сколько личным примером, наверное, будет верхом банальности. Но говорить об этом всё же надо, потому что эта простая истина обладает странным свойством: она скользит лишь по поверхности сознания, не проникая глубже уровня, на котором опознается под тегом «ну-это-мы-уже- слышали».

Одно из самых губительных заблуждений папы – вера в то, что личность ребенка формируется как бы «сама по себе», независимо от того примера, который он видит в папином поведении. Ну, или формируется лишь там, где папа специально решил преподать ему некий полезный урок, а все остальное время ребенок лишь «переваривает» и усваивает полученные навыки и сведения.

На самом же деле каждая секунда, проведенная папой рядом с детьми, является воспитательным процессом, вне зависимости от папиных желаний и намерений. Каждая его привычка, каждый поступок, слово, жест, интонация – все это становится непрерывной чередой микроуроков, по которым ребенок строит свое представление о том, каким должен быть настоящий мужчина. Папа для них – первый герой и первая любовь. Конечно, потом дети вырастут и поймут, что он отнюдь не был идеалом. Но важность этого первого их опыта восхищения и любви настолько велика, что мы зачастую просто не понимаем ее в полной мере.

Для детей (особенно для мальчиков) папа – бог. По его образу и подобию они будут расти и развиваться, потому что других образов перед ними еще нет, он пока – единственный и главный мужчина в их жизни. И папа должен помнить об этом всегда, чем бы он ни занимался и насколько бы маловажными с точки зрения воспитания ни казались ему эти занятия.

Чехов писал, что в человеке должны быть прекрасны и лицо, и мысли, и душа, и одежда. Так вот, папа для своих детей – образец человека. И от того, каким они его будут видеть каждый день своей детской жизни, зависит не только их представление о мужчине, но и представление о красоте, о любви, о правде. Сказал ли ты при них циничную шутку, наврал ли по телефону начальству, повысил ли голос в споре с женой, привык ли бродить по квартире в одних трусах – все это тут же становится частью воспитательного процесса. И последствия такого «воспитания» обязательно потом проявятся в их жизни. А через них – и в твоей тоже. Напакостил когда-то в детской душе – значит, жди: спустя годы прилетит всё это бумерангом обратно, и никуда ты не денешься от собственной грязи.

Когда-то в детской песенке звучала краткая, но исчерпывающая формула настоящего папы: «Папа может, папа может все что угодно. Только мамой, только мамой не может быть». Несмотря на очевидный максимализм, это очень верное определение. Сколь бы ни менялся мир вокруг нас, в нем все равно остаются вещи, которым ребенка должен научить именно папа. А для этого ему самому нужно уметь все, что должен уметь мужчина, у которого растут дети, – плавать, разводить костер в лесу, драться, запускать в небо змея, ловить рыбу, ходить на лыжах, играть на гитаре, строить снежную крепость, жарить мясо на углях, пилить, строгать, играть в футбол и волейбол, точить нож и топор, отличать съедобные грибы от несъедобных… Перечень может быть очень длинным, но суть, надеюсь, понятна. И если по каким-то причинам папа этого не умеет, ему нужно срочно учиться хотя бы чему-нибудь из таких пропущенных в детстве уроков. Нужно обязательно расширять репертуар своих папских умений и навыков, латать дыры в собственном воспитании, чтобы они не перешли от тебя к твоим детям.