Коридор причудливо извивался, несколько раз сворачивая за угол, и время от времени попадались плоские ступени, которые вели то вверх, то вниз. Из-за этого трудно было понять планировку комнат и их взаимное расположение.

Помещения здесь были меньше и темнее, чем в главной части дома, и некоторые явно выглядели нежилыми. Мы бегло осмотрели спальню Мейси, а также комнаты кухарки, горничных и камердинера лорда Дирсвуда.

Дольше всего Холмс задержался в комнате, отведенной Баркеру, секретарю его светлости. Правда, в то время я не понимал, почему именно она вызвала его интерес.

В ней не было решительно ничего примечательного. Низкий, как и в других покоях, потолок, стены обшиты старыми дубовым панелями. Единственное окно с деревянными ставнями выходило на лес, на опушке которого мы с Холмсом сидели накануне на поваленном дереве.

Мебель была самая простая: кровать, ночной столик, на котором стояла керосиновая лампа, напротив – старомодный шкаф из почерневшего от времени дуба, занимавший почти всю стену. Кресло и квадратный половик довершали обстановку.

И тем не менее Холмс провел в этой комнате несколько долгих минут, то открывая дверцу шкафа, чтобы заглянуть внутрь, то осматривая ставни. Наконец он повернулся к двери.

В старом крыле были и другие комнаты, например бельевая без окон, примыкавшая к комнате Баркера. По другую сторону от нее находилась спальня экономки. Однако Холмс только сунул туда голову, ограничившись одним небрежным взглядом.

Осмотр был закончен, и мы, вернувшись на верхнюю площадку главной лестницы, спустились в холл. Мейси, явно стремившийся выпроводить нас из дома, направился к входной двери.

Он почти добрался до нее, когда Холмс вдруг заявил:

– Я хотел бы снова взглянуть на одну комнату. Уверен, лорд Дирсвуд не стал бы возражать, ведь он дал нам разрешение осмотреть дом.

По-видимому, дворецкий растерялся, и пока он не двигался с места, пребывая в замешательстве, Холмс начал снова подниматься по лестнице, небрежно бросив через плечо:

– Нет никакой необходимости сопровождать нас, Мейси. Мы с доктором Уотсоном знаем дорогу.

Когда мы добрались до верхней площадки, Холмс посмотрел вниз через перила.

Теперь в холле никого не было: дворецкий исчез из виду.

– Несомненно, пошел сообщить лорду Дирсвуду о наших намерениях, – заметил Холмс. – Пойдемте, Уотсон, охота почти закончена, но у нас осталось мало времени, чтобы отыскать нору.

– Какую нору, Холмс?

– Конечно же, ту, в которой спряталась наша лиса.

– Кажется, вы вполне уверены.

– Так и есть, мой друг.

– Откуда же такая уверенность?

– Она проистекает из наших наблюдений, сделанных в прошлую ночь, и увиденного сегодня утром.

– Но нам же не показали ничего, кроме множества пустых комнат.

– О, мы видели гораздо больше, включая пальцы на правой руке секретаря его светлости. Разве вы не заметили, что они испачканы, причем не чернилами, как можно было бы предположить, а?..

Он прервал свою речь, так как спаниель, которого мы видели раньше, поднялся с ковра, на котором спал, и подошел к подножию лестницы, махая хвостом с таким же нетерпеливым видом, как и прежде.

– Четвероногий ассистент![7] – объявил Холмс и щелкнул пальцами над перилами, подзывая собаку.

Она с готовностью повиновалась и вприпрыжку понеслась к нам по ступенькам. Пес следовал за нами по пятам, когда Холмс направился по коридору в тюдоровское крыло дома, в котором мы только что побывали. А мне-то казалось, что мы уже тщательно его осмотрели.

Остановившись у двери в комнату Баркера, Холмс постучал, словно ожидая, что, пока нас здесь не было, там кто-то появился.