- Послал же Бог таких соседей! – то ли жалуется, то ли констатирует факт.

- Мы скоро переедем, вопрос времени, - утешаю ее поспешно. Про себя добавляю мысленно: - Не нужно было грешить по жизни, тогда нас бы не послали тебе в соседи.

Наконец, дверь открывает мама, и дети просачиваются в квартиру. Я также. Только не просачиваюсь, а запихиваюсь, с четырьмя огромными пакетами, каждый из которых с детский домик для кукол.

- Бу-бу-бу! – бубнят дети хором, изображая соседку.

- Фу! – останавливаю их, и закрываю с грохотом дверь.

- Чего? – Васька смотрит на меня удивленно. – Ты же сама так ее изображаешь.

- Мне можно, тебе нет!

- Это почему? – синие глаза дочери блестят негодующе.

- По праву взрослой!

- Тогда я тоже хочу быть взрослой! – дочь притопывает ножкой.

- Хочешь? – смекаю, что можно поиметь с этого. – Сегодня после ужина ты моешь посуду!

Дочь ошеломленно трет лоб рукой, повторяет за бабушкой.

- Ну тогда не сегодня… еще подожду.

- То-то и оно, я тебе сто раз говорила, что взрослая имеет не только права, но и обязанности, - учу дочь жизни.

- Вы долго еще болтать будете? – кричит слабым голосом мама из кухни и шаркающей походкой направляется к нам.

Вскидываюсь, смотрю на маму. Даже не верится, что ей всего сорок семь лет, она выглядит потрепанной и пожеванной жизнью.

Придавленная горем, постаревшая вмиг. Измученная и утомленная.

Всего семь лет назад, когда я покидала столицу, она была другим человеком.

Вот что горе делает с нами!

Стирает нас с лица земли.

Ее лицо, когда-то очень красивое с большими серо-голубыми глазами, излучало свет и живость, теперь же оно отражает лишь печаль и утрату.

В серых призрачных глазах читается тоска, которая разъедает ее после перенесенной невыносимой потери.

Морщины вокруг глаз, на лбу, носогубные складки с каждым днем становятся заметнее, прорезаются всё сильнее.

Русые волосы с мышиным оттенком и огромными седыми корнями.

Печаль и тоска. Всепоглощающая боль.

Всё моментально проходит, едва мама подходит к Валентину и гладит его по головке.

- Валюша, давай я помогу тебе обувь снять.

- Ма-ма! Вальке шесть лет. Он – мужчина. Должен помогать сестренкам обувь снимать, никак не наоборот.

Мама вскидывается, смотрит на меня с горечью.

Да. Я ее дочь. Хорошо понимаю, что мой сын – ее отдушина. Лекарство от физических и ментальных недугов.

Но я не могу ей ничем помочь в таком случае. Никому не позволю портить мне ребенка. Валентин должен расти опорой мне и защитником для Василисы и Варвары.

- Бабуля, - ласковый сынок всё понимает. Он у меня умненький. Обнимает бабушку крепко. – Я сам, ладно? – садится на банкетку и старательно расшнуровывает свою обувку. Потом помогает сестрам.

Дети моют руки под контролем бабушки, переодеваются, пока я занимаюсь собою и раскладкой продуктов.

Встречаемся на кухне спустя двадцать минут.

Кухня в двухкомнатной квартире мамы старенькая, видавшая виды. Впятером едва помещаемся здесь.

Ничего! Скоро найдем подходящий вариант. На первый взнос денег хватит с теми деньгами, что остались с продажи папиной квартиры в Мурманске. Выйду на работу, возьму ипотеку. Заживем, как белые люди.

Бросаю взгляд на плиту – мама приготовила картофельное пюре и котлетки из телятины. А в духовке стоит творожная запеканка…

Любимые блюда Валентина…

Так уж вышло, что из троих детей, она выделяет его одного. Любит его больше жизни…

На глаза наворачиваются слезы.

Заставляю себя поднять голову и посмотреть на фотографию, висящую на зеленой стене, над детскими рисунками и фото.

- Так вышло! Ты счастлива? – разговариваю с фотографией.