– Значит, это ты? – спросил старик Сапсегай. – Я знал, что придёт человек, которому я должен буду всё рассказать. Я долго ждал. Только я не думал, что придёт такой молодой. Я знаю про человека, который искал птицу кегали. Зачем тебе розовая птица кегали и зачем тот человек?

– У него была цель, – сказал Сашка. – Вначале смешная. Но, когда он погиб, она уже не стала смешной. Я хочу, чтобы люди узнали о нём. У меня мало времени, Сапсегай.

– Я знаю, как он погиб. Я был тогда мальчик.

Шаваносов сделал шаг вперёд и замер. Перед ним лежала плоская равнина, кое-где поросшая одинокими малорослыми лиственницами. Влево равнина уходила в бесконечность, где не росли деревья, где виднелись только пятна озёр и ещё дальше бледная над землёй полоска тумана.

Невдалеке над небольшим озером кружились странные небольшие птицы.

– Господи, – прошептал Шаваносов. – Господи!

Он, как во сне, скинул котомку, задрав бороду, вытянув по-слепому руки, осторожно направился к ним.

Птицы взмыли, стали удаляться. Шаваносов замер. Но птицы, описав играющий полукруг, снова вернулись к озеру, чтобы продолжать над ним непонятный свой танец. В закатном солнце нестерпимо розовым отсвечивало их оперение.

Шаваносов вошёл в небольшую, поросшую кустарником ямку. Под ноги он не смотрел.

– Осторожнее, чёрт вас возьми! – раздался крик.

Точно этого и надо было, чтобы нарушить равновесие: взмыли птицы, и Шаваносов вдруг исчез, как будто его дёрнули за ноги.

Незнакомец с винчестером в руках, стараясь точно ступать на следы Шаваносова, подошёл к месту, где исчез священник. Один куст был вырван с корнем, вниз уходил мутный ослизлый лёд. Грязные торфяные струйки текли по льду.

– Шаваносов? – Незнакомец склонился над ямкой.

Снизу донёсся стон. Незнакомец неторопливо принялся разматывать с пояса тонкую верёвку.

– Птицы, – донеслось снизу. – Вы посмотрите: птицы не улетели?

Незнакомец отбросил верёвку. Лицо его стало жёстким.

– Шаваносов, может быть, сейчас вы кончите валять дурака? Вам не надоело морочить мне голову?

– Это были они! Мы пришли… пришли. Вытащите меня. Я боюсь, что они улетят.

Незнакомец сел на землю. Обхватил голову руками и вдруг оглушительно засмеялся. Он смеялся до слёз.

– Шаваносов, – сказал он в ледяную глубину. – Вы всё-таки обманули меня. Блаженный вы негодяй, Шаваносов.

– Не кричите, – простонал из глубины Шаваносов. – Вы их вспугнёте. Это редчайшая, редчайшая…

Незнакомец вскинул винчестер. Выстрелы загремели один за другим.

– Редчайшая… всех перебью… Буду торговать пёрышками… сволочи… сволочи в пёрышках… и ещё раз…

Патроны кончились. Сухо щёлкнул боёк. Незнакомец с налитым кровью лицом стоял и смотрел, как птицы, привыкшие к грохоту арктических льдов, невозмутимо кружатся над озером. Он отложил ружьё. И вдруг с бешеной энергией начал вырывать кустики полярной берёзки, сшибать каблуком кочки и швырять всё это в яму, откуда доносился стон Шаваносова.

– Что ты делаешь? – донеслось оттуда.

Но незнакомец всё кидал ветки, покуда не затих последний стон Шаваносова.

Он остановился. Чаек не было. Была тундра и тишина.

– Я не сторож брату моему, – вслух сказал он.

Поднял винчестер, рюкзак и зашагал к полоске леса на горизонте.

Из-за ветхой искривлённой лиственницы, сросшись с ней цветом одежды, с расширенными от ужаса глазами наблюдал за происходящим мальчишка-эвенк. Он быстро сполз в русло высохшей речки. И здесь, скрытый от глаз незнакомца, бросился бежать прочь. Бежал и плакал мальчишка-эвенк в неловкой, с отцовского плеча, меховой одежде.