Он пересек гостиную, обогнул широкий журнальный столик и прошел через ряд стеклянных дверей в патио, ощущая босыми ступнями влажную прохладу плит под ногами и принимая этот холод, как часть июньской ночи. Лунный свет сочился сквозь облачную гряду и светлой лентой, брошенной на черный бархат, ложился на темный океан. Ветер, дувший с моря, был почти ледяным и проникал сквозь ткань футболки, но ему было все равно. У него было слишком много проблем, чтобы волноваться о том, что он замерз.

Целых три дня он был приходящим отцом, как и хотел с самого начала. Появлялся в жизни Дайны и тройняшек и исчезал, как призрак. Он мог забежать, немного подействовать Дайне на нервы, поиграть с детьми, а потом оставить все и ехать в офис. Там его новые обязанности были похоронены под контрактами, беседами с клиентами, новыми деловыми предприятиями и сотней других вещей, требовавших его внимания.

Но тройняшки и их опекун то и дело появлялись в его сознании. И каждый раз, когда он покидал коттедж на Хантингтон-Бич, уходить было все труднее.

Как же все это началось: ярость, предательство, долг… и как быстро стало чем-то совершенно другим! Правда, он еще не был готов это признать. Но понимал, что погрузился в эту ситуацию куда глубже, чем считал возможным три дня назад. Он уже скучал по тройняшкам, когда их не было рядом.

И да, он скучал и без Дайны. Черт, да эта женщина его околдовала. Она постоянно злилась на него, но это никак не притупляло его желания. Она была раздражительной, постоянно оборонялась, и стоило ей вспылить, как темно-карие глаза сверкали. Будь он проклят, если тоже не наслаждался этим.

А потом был сегодняшний день в парке. Когда Сейдж ушибся и испугался, он не захотел Кона. Захотел Дайну. Ее связь с детьми была глубока, несмотря на то что она числилась их опекуном всего три месяца. Так что приходилось решать и эту проблему. Разве он отнимал у нее детей? Скорее, пытался найти способ договориться.

Конец ознакомительного фрагмента.