– Всего два талера? – спросил господин с черной повязкой, присаживаясь на край скамьи. – Я дам их тебе, Франс.

– В долг? – спросил старый боцман. – Тогда тебе, добрая душа, придется ждать, пока я вернусь из плаванья, а это нескоро.

Собеседник поморщился.

– Если ты боишься брать в долг, то можешь мне кое-что продать за эти два талера, – сказал он.

– Я не купец и товара не имею.

– А продай мне свой козий рог.

– На что он тебе? – искренне удивился боцман. В полый козий рог обычно прятали иголки, большие – для починки парусов, и маленькие – для починки одежды, суровые нитки, запасные пуговицы, а затыкали его деревянной пробкой.

– Я путешественник, а в странствиях такая вещица весьма полезна. Так продаешь?

Франс подумал, что иголки у него имеются где-то в сундучке, а два талера на дороге не валяются.

– По рукам! – сказал он. – Эй, парень, еще две бутылки вина и нарежь мне жирной колбасы на закуску!

Две монеты прокатились по столу прямо к волосатому кулаку боцмана.

– А ты, сударь, гляжу, человек порядочный! – и боцман, достав из глубокого кармана козий рог, отправил его щелчком прямо к руке покупателя.

– А ты славный товарищ, Франс, и пить с тобой приятно! – сказал на это господин с черной повязкой. – Но хватит ли нам этих двух бутылок?

– Двух бутылок не хватит, – сразу же ответил Франс, – но больше мне продать нечего, разве что свою бессмертную душу.

И расхохотался – да так, что огоньки свеч заплясали.

– Твоя душа мне пока что не нужна. А вот что – продай-ка ты мне одну вещицу из судового имущества.

– Не имею такого права.

– Никто не узнает!

– Все равно – не имею!

– Мне нравится твоя порядочность, боцман Франс. Жаль, что она мешает тебе напиться в эту прощальную ночь, как полагается, жаль, очень жаль…

Франс сдвинул густые брови, всем видом показывая, как тяжко дается ему размышление о судовом имуществе. Меж тем новоявленный собутыльник сделал знак – и ему одному принесли и даже откупорили четыре бутылки. Вид их был соблазнителен до невозможности.

– А что бы ты хотел купить, сударь? – спросил наконец Франс.

– Да так, приглянулась мне крошечная вещица. Если ты ее продашь – никто и не заметит.

– Блок? Нагеля? – стал спрашивать боцман. – Клинья? Коуши? Мочки? Мушкель?

– Нет, не нагеля и не мушкель. А продай-ка ты мне якорь. За пять талеров.

– Якорь? – переспросил Франс. – Ничего себе вещица!

И захохотал.

– Послушай, Франс, ты славишься на все Балтийское, да и на все Северное море своими добродетелями и своими похождениями, – сказал, дождавшись последних боцманских всхлипов, господин с черной повязкой. – Скажи на милость, есть ли другой моряк, ухитрившийся пропить якорь? Второго такого героя ни на одном судне ты не сыщешь! Слух о том, как славно пьет боцман Франс Швиммер в прощальную ночь, дойдет до самой Америки!

– Послушай, добрая душа, на кой черт тебе якорь? – спросил Франс, уже соблазненный своей будущей славой. – Ты же, сударь, человек сухопутный.

– Ты ничего не понял, Франс! – воскликнул господин с черной повязкой и лихо выхлестал прямо из горла полбутылки мозельского вина. – У тебя – своя слава, у меня – своя! Вообрази, как повеселятся товарищи мои, когда я расскажу, что купил якорь с «Габриэля Шторма» за пять талеров! А потом, когда корабль вернется, ты выкупишь у меня этот якорь за те же пять талеров!

– Но как же ты заберешь его с судна?

– А для чего мне его забирать? Куда я его поставлю? На каминную полку? Или в лавке у себя, чтобы заманивать покупателей? Нет, друг мой Франс, пусть якорь остается пока на корабле. Просто мы оба будем с тобой знать, что он принадлежит мне! Вот такая ловкая торговая операция! Пей, Франс, пропивай якорь!