Хорошая меткость. Сама себя мысленно хвалю.

- Не дай Бог ты мне на глаза попадешься, мелкая зараза! - слышу напоследок его угрозы.

Пффф, напугал. Мне совсем не страшно. Показываю ему язык и, прижав к себе хлеб, несусь в свой захудалый район.

2. Глава 1

Есения, три дня спустя

- А я люблю военных. Красивых, здоровенных, - фальшивит через стенку Анна. Да так громко, что хочется беруши вставить в уши, чтобы не слышать того, что там происходит каждую ночь подряд.

Поджимаю под себя коленки, сидя на жесткой, словно прошедшей бомбежку постели.

Желудок предательски урчит. Голова кружится от голода. В горле давно и крошки не было. Та буханка хлеба, купленная три дня назад, кончилась, хотя я и растягивала ее на несколько дней.

Да только жутко хотелось кушать. До помутнения в глазах. До обмороков прямо посреди квартиры.

Никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Раньше обо мне всегда заботились родители. Я даже представить не могла, что без них буду находиться в таком состоянии. Я хочу назад свою семью и беззаботную жизнь.

Папочка, почему ты нас оставил? Ушел так рано? Ладно я, но Боречка. Где мой Боречка? Как он?

Горячие слезы вновь бегут по щекам. Шмыгаю носом, некрасиво вытирая его от соплей. Тут не место для этикета.

- У нас всегда есть место для такой крошки, как ты.

В голове снова всплывают слова Анны об ее «непыльной и денежной работе».

Еще больше трясти начинает, когда перед глазами всплывает то, чем нужно заниматься, лишь бы заработать на нормальную жизнь.

Нет-нет. Никогда я на такое не пойду.

Лучше сдохнуть где-нибудь в подворотне, чем позволить мерзким, толстым уродам до себя дотрагиваться. От одной мысли об этом тошнить начинает, а уж звуки за стеной еще больше добавляют отвращения.

- Товарищ майор, а вы сегодня в ударе, - мурлыкает Анна, чем-то громыхая. - Ух-ты, вот это у вас…

Не могу больше их слушать. Противно. Мерзко. Сейчас и правда стошнит.

Подхватываюсь с кровати, тут же ощущая легкое головокружение. Еле на ногах стою, упираясь ладошкой в стену.

Если нормально не поем, силы меня совсем оставят. А для этого надо найти работу. Хорошую, где не дают пинком под зад через несколько дней, обвинив в воровстве.

Выхожу из комнаты, запирая дверь.

- Анка то сегодня жжет не по-детски, - ржет какой-то старикашка, задержавший на мне пристальный взгляд.

Становится жутко. Поэтому ускоряю шаг. Мчусь прочь из этого клоповника.

Мимо двух парней, передающих друг другу белые пакетики.

Мимо женщин, склонившихся над машиной и показывающих водителям свои прелести.

Мимо бездомных, спящих прямо на асфальте.

Вот говорят, что ад где-то там, внизу. С горящими котлами и жуткими демонами. Но нет. Вот она сама преисподняя. Во всей своей красе.

Останавливаюсь. Упираюсь ладонями в собственные коленки. Перевожу дыхание.

Сердце бешено тарабанит в груди. Голова раскалывается, а перед глазами пелена. Как же хочется есть.  

С трудом заставляю себя добраться до резной лавочки в живописном парке и тут же плюхаюсь на нее, подавляя в себе приступ рвоты.

Неподалеку какая-то парочка морщится от отвращения, глядя в мою сторону. Девушка что-то шепчет парню, и они покидают парк, крепко держась за руки. Провожаю их грустным взглядом.

Люди счастливы. Они есть друг у друга. Какое им дело до девчонки, сбежавшей из одного ада, но оказавшейся в совершенно другом?

Живот снова громко урчит. Накрываю его ладонями, с трудом подавляя рвущийся изнутри крик отчаяния.

Голодная. Обездоленная. Не имеющая даже горстки монет. Никому не нужная бродяжка. Даже работу не могу найти.