И снова Мила не нашлась, что ответить. Только повторила:

- Зачем?

- Мила. Повернись.

В мужском голосе появились металлические нотки. Глеб явно терял терпение, раздражался.

Он привык, чтобы его приказам подчинялись. А тут какая-то девица мало того что испортила ему ночь, предложила черте что в итоге, так ещё и выкаблучивается с утра.

Мила опустила голову и посмотрела на своё белье. Розовый кружевной комплект, идеально на ней сидящий. Бюстгальтер подчеркивал упругость груди и красивую форму, трусики нигде не врезались, не перетягивали.

У Милы было две страсти, перед которыми она не могла устоять, и тяги которым не противилась. Рисование и красивое нижнее белье. Если к первой отец относился довольно снисходительно, говоря, что она дочь своей матери, и выделял ей деньги на обучение и инструменты, со второй приходилось изворачиваться и хитрить. Отец критиковал её желание приобретать красивое белье, называя это развратом (только в матерной форме). И настаивал на простом хлопковом. Сколько Мила ни билась, итог был один. Нет и всё. «Денег не дам».

Тогда Мила прекратила вести разговоры, и сама стала выделять себе энную сумму на белье. Раз в квартал получалась купить пару сногсшибательных комплектов, которые она аккуратно прятала от отца. Папа имел привычку перебирать её вещи. Вернее, как. Купить, а потом забрать. Обычно покупал что-то красивое и дорогое перед «выгулом» к Тойским, при этом требуя, чтобы она не срезала ярлыки.

В отсеке бельевого шкафа, где хранились домашние халаты, пижамы, «одобренное» белье, Мила сделала потайное отделение. Сама причем. Отец уезжал в командировку на четыре дня, и она за это время посмотрела обучающие уроки в «Ютубе», взялась за дело. Благо инструменты нашлись в кладовой. Ими когда-то пользовались работники в загородном доме.

С периодичностью раз в полгода Мила «переселяла» красивое белье в своё обычное. Так и жила. Комплектов у неё было не много, всего семь.

Розовый, надетый сейчас на ней, был как раз из этой семерки.

Черт!

Кружево на бюсте казалось совсем прозрачным. На трусиках, кстати, тоже. Соски то ли от легкой прохлады, ощущавшейся после ночи под одеялом, то ли от нервозности, превратились в два камушка. Да и зона бикини просматривалась.

Повторное «черт, черт»…

Девушка, помня про вчерашний разговор, заставила себя повернуться на пятках, собрав всю волю в кулак. С незнакомцем она готова была переспать, а сейчас трясется от того, что на неё посмотрит Алашеев.

В том-то и разница! Где некий Артур и где Глеб Алашеев!

Небо и земля.

И Мила оказалась совершенно права в своих ощущениях. Она не могла знать, что испытала, представ перед ровесником в белье. Но перед взрослым мужчиной… Трепет и сумасшедшее иррациональное желание понравиться. Или, может быть, заслужить одобрения? Узнать, что он находит её красивой?

Господи, да какая разница, если с самой Милой творилось непонятное.

Глеб давно проснулся, его лицо после сна не выглядело даже помятым. Мужчина лежал на чуть приподнятой подушке, одна рука откинута, вторая поверх одеяла, которое бессовестным образом сползло довольно низко, обнажая крепкую грудь с легкой порослью темных волос. У Милы пересохло в горле.

Глеб не мальчик. Он взрослый, состоявшийся и состоятельный мужчина. Сколько ему лет? Тридцать три? Тридцать пять? Надо будет уточнить у Марка. С другой стороны, что ей мешает напрямую спросить?

Наверное, взгляд мужчины. И последующие его слова:

- Иди ко мне.

Мила похвалила себя, что глупо не переспросила. Зато умудрилась застыть и растерянно захлопать ресницами.