***

Днем Джейдэ нанес свой первый удар.

Второй удар он собирался нанести ночью. В том месте, где его не ждут.

***

Аля еще немного помогала старухе, плевать ей было, что какие-то наложницы пытаются продавить статус. Лучше работать и делать что-то полезное, чем целыми днями сидеть в шатре, наряженной с головы до ног, и ждать, когда господин соизволит обратить внимание.

Она пыталась чесать шерсть. С непривычки, конечно, у нее почти ничего не выходило. Это у бабки сноровисто получается воздушная кудель, а у нее то шерсть застревала на гребне, то вообще клок срывался. Аля сосредоточенно поправляла и принималась заново. А сама вспоминала, как у них было с Тэмиром.

Ведь не наряжалась она как-то особенно. Он смотрел на нее с большим восторгом, когда она была в простой одежде. А красный халат расшитый ему вообще не нравился. От слова совсем. Впрочем, ей он не нравился тоже. Напоминал о том страшном дне, когда она здесь оказалась.

Одна, привязанная к столбу. Чужие люди вокруг, непонятная речь.

Крики: «Цом! Цом! Ялал той!», грохот крови в ушах. Толпа, которая, казалось, ее сожрет. И поединок...

Она невольно вздрогнула и уколола палец.

- Э?! - сразу взвилась бабка.

И почти силой отобрала у нее острый гребень, а потом еще долго ворчала:

- Ярамас!

Со стороны шатров наложниц послышалось какое-то шебуршение. Старуха зыркнула туда недовольно, а потом неожиданно мягко улыбнулась Але. Морщинки лучиками побежали вокруг узеньких щелочек глаз. Подмигнула ей и протянула:

- Ох-хо!..

И погрозила пальцем. А затем отправила в шатер, знаком показывая, что пора есть. И еще что-то, да все подмигивала. Правда, Аля ничего толком не поняла.

Выяснилось потом.

Но сначала к ней пришла Цэцэг с едой. Принесла несколько мисок. Вареное мясо, сыр, сушеные ягоды и еще какие-то кисловатые белые шарики. И белый напиток в кувшинчике. Вкус был необычный. Они ели это, а Цэцэг все как-то загадочно закатывала глаза. Потом выдала шепотом:

- Уур хуртэл*(будем париться).

Она опять ничего не поняла.

Но уже вечером, по темноте, к ним шатер парни занесли две жаровни с углями, какие-то жерди и много шкур. Поклонились и сразу же вышли. Следом вошла старая Шертэ. В руках у нее была уже знакомая металлическая миска, еще одна поменьше, какой-то сосудик и мешочек с травами. Аля уже подумала, что они опять будут гадать, но, оказалось, тут совсем другое.

Бабка прикрикнула на парней и плотно-плотно задернула полог. Потом они с Цэцэг натянули еще одну двойную занавеску, отделив часть шатра полностью. А уже там из жердей старуха соорудила что-то вроде маленького вигвама, покрытого шкурами, с отверстием вверху. Внутрь поставили одну жаровню, на угли бабка положила травы и поставила маленькую мисочку с водой, а на другую жаровню - миску побольше.

Сразу поплыл ароматный пар, в сухом воздухе повеяло влажностью. Бабка еще что-то поколдовала с травами, а после жестом велела ей раздеваться и лезть в этот вигвам. И тут до Али наконец дошло, что это местный аналог парной.

При мысли о парилке ее пробрало дрожью. Она же тут вообще забыла, что такое мыться. Воду расходовали очень экономно. Конечно, раздеваться при посторонних не хотелось, и Аля ужасно смущалась. Да еще бабка разглядывала ее и удовлетворенно цокала языком.

- Гоо сайхан* (красавица)! Ох-хо-о!  

Но зато когда залезла в тот вигвам, сразу забыла обо всем. Красноватый свет углей, насыщенный ароматный пар. Она сидела там и блаженствовала.

И вдруг шум снаружи, голоса и топот.

Аля мгновенно насторожилась. Старуха и Цэцэг замерли и насторожились тоже. Потом старуха что-то сказала Цэцэг, а та смешалась, забормотала шепотом: