– Узнаете, – произнес он уклончиво, – все в свое время.

Взгляд Лидии вернулся к его рукам, которые продолжали лежать на плечах Валенсии, словно он позабыл их убрать.

– Мы беспокоимся за нашу сестру, – старшая принцесса снова улыбнулась, но на этот раз ее улыбка была натянутой, – она необычная девушка, если вы успели заметить. К тому же, вы здесь не за этим, не так ли?

Это «необычная» было сказано таким тоном, будто речь шла о постыдной болезни или уродстве, которое нужно скрывать. Что ж, Лидия знала, как бить побольнее.

Валенсия опустила ресницы, чувствуя, как под торжествующим взглядом сестры ее щеки заливает румянец. С самого рождения вокруг нее вились эти намеки и недомолвки. Это странное отчуждение, которое она долгое время не могла объяснить. И даже потом, когда узнала, в чем дело, не нашлось никого, с кем бы она смогла откровенно поговорить.

Весь королевский Двор знал, что происходит. Кто не знал – тот догадывался. И все молчали, боясь навлечь на себя беду. Суеверия и страх перед всем неизведанным прочно вошли в сердца этих людей. И даже король не был здесь исключением.

А теперь Лидия намекает императору на ее ущербность. Да еще столь открыто. Как же может сестра так ее унижать?

Горло девушки перехватило. Появилось желание сбросить с себя эти руки, вырваться из-под одуряющего влияния императорской ауры и, упрямо вскинув голову, заявить: «Да, я такая! Это моя суть! Моя сущность! И мне с ней жить!»

Но вместо этого Ленси продолжала стоять и краснеть под самодовольным взглядом сестры.

– Вы правы, принцесса, – услышала она над своей головой абсолютно спокойный голос Владыки, и вздрогнула. Его пальцы слегка шевельнулись, поглаживая нежную кожу плеч. – Ваша сестра весьма необычна, и мне это нравится.

– Вы уделяете ей слишком много внимания, – заметила Лидия уже более сухо. – Как самая старшая, я несу ответственность за ее жизнь и здоровье.

Император слегка усмехнулся.

– Об этом можете больше не беспокоиться, принцесса. Теперь я позабочусь обо всех ее нуждах.

– В каком смысле, позвольте узнать?

– В самом прямом.

Ленси не сразу сообразила, что он сказал. А когда поняла, то решила, что ослышалась. Ну не мог же император Ламаррии и в самом деле такое сказать? Она подняла взгляд на сестру, но та сидела белая, как полотно, вцепившись в бокал с такой силой, что на запястье прорезались синие вены.

Коротко выдохнув, старшая принцесса открыла рот, но не успела издать ни звука.

Император вдруг наклонился, на глазах у всех, прикоснулся губами к макушке оторопевшей Валенсии. И все тем же бесстрастным голосом произнес:

– А сейчас, позвольте, я ее у вас украду. По традиции, хозяин Гнезда должен открыть первый танец с почетной гостьей.

– Зачем вы это сделали?

– Что именно?

Они кружились в танце под звуки оркестра. Всего одна пара в центре огромного зала, под взглядами сотен гостей. Валенсия чувствовала эти взгляды каждой клеточкой тела, так же, как и близость мужчины – опасную, запретную и такую манящую.

Взгляды толпы были разными. Восхищенными и завистливыми, пылкими и полными неприязни. Одни принадлежали даргам, другие – потенциальным невестам. Но каждый из них жадно ловил малейшее движение пары.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я, Владыка. Зачем вы сказали моим сестрам…

Он не дал ей договорить, прижал сильнее, нарушая все приличия, и шепнул почти в самое ухо:

– Я сказал чистую правду.

Ленси вспыхнула, охваченная двоякими чувствами. Возмущение хорошо воспитанной девушки столкнулось с тайным удовольствием, тешившим женское самолюбие. Она должна была возмутиться, дать понять, что при всем его титуле с ней нельзя обращаться фривольно. Должна была указать на дистанцию между ними. И не смогла.