Моё дыхание стало прерывистым, и я вдруг поняла, что перестала дрожать, начав согреваться. Это неудивительно, от Мирона несло жаром, как от печки. И воняло чем-то отвратительным. Я не могла понять чем, потому что прежде мне этот запах не встречался, но от него всё внутри меня переворачивалось, то в одну сторону, то в другую.

Меж тем Мирон двигался дальше, продолжив осквернять моё девственное тело. Горячая ладонь легла на мой живот, заставив меня снова сжаться в комок. Покружив вокруг пупка, она властно легла на мою промежность поверх трусиков и слегка сжала её. Затем Руслан принялся обводить пальцем рисунки на моём белье.

Нравятся цветочки? Цветовод сраный!

Большего я не вынесу! Я сейчас умру!

От стыда меня бросило в жар. Лицо, уши и даже грудь просто полыхали!

– Снимай трусы! – потребовал Руслан, убрав от меня руку.

Только не реветь! – приказала я самой себе, схватившись за резинку белья дрожащими руками.

Согнув ноги в коленях, я стянула трусики. Они показались мне неприятно мокрыми, когда я сжала их в руке. Неужели я описалась от страха?

Всё. Теперь я совсем голая.

И грязная.

– Умница, девочка! – похвалил меня Руслан, потрепав по щеке, как собачку. – Теперь раздвинь ножки!

Не в силах больше совладать с реальностью, я зажмурилась и развела колени в стороны. Прохладный воздух неприятно обжёг мои складочки и внутреннюю поверхность бёдер.

– Шире, Ульяна! – раздался над моим ухом очередной приказ, и мои ноги разъехались на максимум. – Ещё, куколка! – остался недовольным Мирон.

Какой стыд! Какой позор! Как мне жить теперь с этим?

– Вот так, моя сладкая! – хмыкнул Мирон.

Когда он коснулся волосиков на моём лобке, я уже не могла сопротивляться даже внутренне. В моей душе что-то сломалось под натиском Мирона. Наверное, это к лучшему, потому что во мне начала шириться какая-то безучастность к происходящему, и стало немного легче.

Это происходит не по правде. Это происходит не со мной, – повторяла я про себя, пытаясь абстрагироваться.

Пальцы Мирона поиграли с островком волос на моём лобке, а затем осторожно прошлись по моим складочкам, коснувшись входа. Я боялась, что он толкнётся ими внутрь и уничтожит мою девственность, но он этого не сделал. Покружив вокруг лона, Мирон нащупал мой клитор и принялся неторопливо растирать его.

Я лежала, сжав трусики в одном кулаке, а покрывало в другом, и молилась, чтобы мой палач поскорее удовлетворил своё самолюбие, чтобы это безумие прекратилось раз и навсегда.

Идя в спальню Мирона, морально я готовилась к боли и унижению. Унижение, безусловно, было, но боль...

Трогал он меня действительно осторожно, можно сказать, нежно. Долго это будет длиться? До каких пор он будет лапать меня? Мирон же рассчитывает на какой-то финал? Может, он просто ждёт моих слёз и извинений, а я чего-то не поняла, поэтому лежу сейчас с раздвинутыми ногами, а его пальцы...

– М-м-м, – внезапно вырвалось у меня.

Меня испугал собственный стон. Что со мной происходит?

Тело стало податливым и мягким, как тёплый воск. Я вся горела, будто Мирон своим грязным наказанием уже отправил меня в ад. Грудь нестерпимо ныла. Мне хотелось коснуться её и сжать. Или чтобы Мирон снова коснулся?

Проваливаясь в этот бред, я начала изнемогать от желания съедающего меня изнутри. Самое страшное творилось между моих ног. С каждой минутой Мирон наращивал темп, безжалостно терзая мою розовую горошинку. Он уже не был нежным или осторожным. Дышал мне в висок так тяжело, будто готов был умереть сейчас вместе со мной.

У меня было именно ощущение, что я умираю. Прикосновения мужчины уже были невыносимо острыми, запредельными. Я едва сдерживалась, чтобы не застонать снова. А эта пружина внизу живота, которая закручивалась всё сильнее, сводила меня с ума.