Горячее дыхание касается лба.

– Оставайся, девочка, тебе будет хорошо.

– Нет, – говорят мои губы.

Но голос так просел, что появляется страх: он поймёт, что со мной творится. И тогда точно не отпустит.

– Пусти меня, пожалуйста, я не хочу.

Отстраняется, усмехается, но уже не так самоуверенно, как прежде:

– Хочешь и сама отлично это чувствуешь. Но, пожалуй, стоит подождать, когда ты сама этого попросишь. И не мотай головой. Все твои реакции говорят о том, что ты горячая штучка. Даже странно для такой невинной девочки.

Всхлипываю.

Мужчина хмыкает и отворачивается. Он подходит к большому стенному шкафу, неторопливо достаёт оттуда одежду, стоя ко мне спиной, и, прежде чем я успеваю сообразить, сбрасывает штаны.

Сдавленно вскрикиваю и зажмуриваюсь. Слышу короткий смешок и бормотание:

– И впрямь малышка.

Переодевается мужчина быстро. Решаюсь открыть глаза, только когда запах моря и чёрного перца усиливается. Не слышала его шагов, но почувствовала, что он уже рядом.

– Идём, – протягивает руку.

Медлю в нерешительности, но мужчина ждёт, и я вкладываю дрожащие пальцы в его ладонь. Жду подвоха. Но он лишь усмехается уголками рта и, открыв дверь, увлекает меня вдоль длинного тёмного коридора. Снизу доносится шум и громкий мужской гогот. Пахнет пережаренным мясом. Сглатываю голодную слюну. Я ведь полдня не ела. Но это потом, надо потерпеть до Академии. Ужин я пропустила, однако там у меня припасено немного печенья.

Хаос! О чём я думаю? Мне бы целой и невредимой выбраться отсюда. И ворота, скорее всего, уже закрыты. Придётся стучать привратнику. Ректору доложат о моей провинности. Ох, и влетит мне от дяди! Потом, всё потом.

Мы уже на первом этаже. Мужчина открывает передо мной тяжёлую дверь:

– Вон выход со двора, повернёшь налево и пойдёшь прямо. Там, на главной улице, какое-никакое освещение.

Я вглядываюсь в сгущающийся мрак, слышу отдалённые крики, женский визг, не разобрать, возбуждённый или испуганный, чувствую жар мужского тела за своей спиной. Знаю, он чувствует мои сомнения.

– Оставайся, – мягкие губы прихватывают верхушку моего уха.

Мурашки бегут по спине от нежного прикосновения, но, если и есть сомнения, то только в одном: идти прямо сейчас в Академию или найти укромный угол, чтобы пересидеть до утра. Только не оставаться рядом с этим самоуверенным в собственной неотразимости наглецом. Хотя, может, он и не такой гад, если готов отпустить меня?

Появляется искушение попросить его проводить меня хотя бы до главной улицы. Но эту мысль я тут же отбрасываю. Это будет выглядеть так, словно я ему доверяю. Как же… доверять. А из-за кого я задержалась до темноты?

– Да не трону я тебя, малявка, – горячее дыхание обжигает мой затылок.

Ага, не тронет. Уже поверила.

– Нет, – мотаю головой и решительно направляюсь к выходу со двора.

За моей спиной хлопает дверь.

У калитки некоторое время стою, прислушиваясь к тому, что происходит на улице. Вроде поблизости ни голосов, ни звуков шагов. Вход в таверну с противоположной стороны, оттуда доносится шум: ругань, смех. Меня передёргивает. Вторую неделю в Академии, и так влипнуть. Судорожно вдыхаю. Надо взять себя в руки.

Он сказал налево, а потом прямо и до главной улицы. Там освещение. То есть, главное, пройти незамеченной по этим тёмным закоулкам, а в центре поселения наверняка, кроме освещения, ещё и патрули портовой стражи.

Наконец, собравшись с духом, я открываю калитку. Морщусь от скрипа петель. Ощущение, что этот звук отражается от каменных стен всех соседних домов и уносится вдаль по улице, оповещая всех об одной глупой девчонке. У страха глаза велики. И это мне, конечно, только мерещится.