– Да, мисс Аллегра, – пробормотал лакей и поспешно ретировался.

– У вас, разумеется, есть с собой образцы тканей, мадемуазель Франсин, которые вы хотели бы нам показать? Мы могли бы их посмотреть, пока не пришли наши горничные.

«Что ж, – подумала мадемуазель Франсин, взяв коробку с образцами, – у этой девушки манеры герцогини, хотя она всего лишь мисс Морган».

– Мы только что получили из Франции партию великолепных шелков и атласа. Как вы понимаете, мисс Морган, на них будет большой спрос.

– Мы решили покупать ткани целыми рулонами – разумеется, те, что выберем, – деловито объявила Аллегра. – Мне и моей кузине совершенно не улыбается видеть такую же ткань на ком-то другом. Ах! – Она подняла лоскуток розового шелка в полоску. – Идеально! Как раз для тебя, Сирена! Прекрасно подчеркнет цвет лица!

– Вы заказываете ткань рулонами?! – потрясенно охнула француженка. Она прекрасно знала, как недешево обходятся материи, привезенные контрабандой из Франции.

– Да, – кивнула Аллегра. – В этом есть что-то необычное?

– Я должна спросить мадам Поль. Никогда ни о чем подобном не слышала!

– Ни на что иное я не соглашусь, – стояла на своем Аллегра. – Уверена, что папа по достоинству оценит согласие мадам Поль, но если окажется, что она не сумеет нам посодействовать, я всегда могу купить ткани у более сговорчивого продавца. Разумеется, мадам Поль по-прежнему будет шить нам туалеты. Я немедленно пошлю письмо в Лондон, в котором все объясню вашей хозяйке. Вас удовлетворит такое положение вещей, мадемуазель Франсин?

Модистка растерянно кивнула:

– Конечно, мадемуазель Морган.

Да, когда-нибудь эта милая девушка станет силой, с которой придется считаться!

Она молча сидела, глядя на кузин, перебиравших лоскутки, и даже не смела ничего предложить. Очевидно, мисс Морган знает, чего хочет, и без колебаний советует своей хорошенькой сестре, что выбрать. Как ни странно, у этой провинциалочки превосходный вкус!

В дверь постучали, и в комнату вошли две молодые горничные.

– А вот Онор и Дамарис, – улыбнулась Аллегра. – Помогите нам раздеться, чтобы мадемуазель Франсин смогла снять мерки.

Служанки торопливо выполнили приказ. Вскоре Аллегра и Сирена остались в одних батистовых сорочках. Француженка работала быстро, подозревая, что Аллегра не способна устоять на одном месте больше пяти минут. Записав цифры на чистом листке бумаги, она объявила, что корсеты девушкам ни к чему.

– Я бы не стала носить корсет, даже если бы мне приказали! – провозгласила Аллегра.

– Когда-нибудь вы можете и передумать, мадемуазель Морган, – усмехнулась модистка. – Voilà![1]

– Вы возвращаетесь в Лондон завтра? – спросила Аллегра.

– Да, мадемуазель, – вежливо кивнула модистка.

– В таком случае отвезите мое письмо своей хозяйке и передайте ей на словах мои пожелания относительно тканей. Если она не согласится, мне придется просить об этом импортеров, торгующих с папиной компанией. Но не хотелось бы терять тот чудесный зеленый шелк. Из него выйдет прекрасная амазонка, не находите? Так и вижу себя в жакете с золотыми застежками!

– Ничего не скажешь, мадемуазель, у вас не только изумительное чувство цвета, но и безупречный вкус, – похвалила модистка Аллегру.

– Спасибо, – тихо ответила та.

Когда мадемуазель Франсин по приезде в Лондон рассказала мадам Поль о разговоре с Аллегрой, та, к удивлению подруги, рассмеялась.

– А что сказал месье Трент? – спросила она.

– О, Мари, он заявил, что мадемуазель должна иметь все, что пожелает. Неужели лорд Морган настолько богат, что может позволить себе выбросить оставшуюся ткань только ради того, чтобы другая девушка не посмела носить такое же платье! О Мари! И без того так трудно получать товары из Франции, да еще не иметь возможности показать их нашим лучшим покупателям… – едва не плакала Франсин.