– Что ты видишь, слепец… Видел бы ты еще и запахи!

– Пошли, – сказал на это Олег.

– Побежали, – согласился Мрак.

Таргитай, вздохнув горестно, спрятал дудочку. На ходу играть и петь наловчился давно, как лежа и сидя, но на бегу…

Когда проскакивали широкие поляны, они слышали, как в сияющей синеве едва слышно верещит счастливо и беззаботно жаворонок, единственная птица, которой Род позволял взлетать к себе на вершину Прадуба. Когда-то, когда он на пару сотен лет впал в тоску… надо подумать, сказал себе Олег трезво, что за повод для тоски мог быть у самого бога богов?.. так вот, в годы тоски жаворонок ежедневно утешал Рода, распевал ему в уши свои нехитрые песенки… прямо Таргитай, сказал себе уязвленно… выбирал из волос соринки, когда тот в отчаянии бился головой о ствол, и за такое участие высший из богов позволил ему подниматься прямо к себе.

Правда, иногда, возгордившись, жаворонок хватает соломинку и летит наверх, похваляясь всему свету: «Полечу кием бить, кием бить!», «Пойду с Родом биться!», а потом слышен его отчаянный вопль: «Мене Род кием-кием-кием-кием бил-бил-бил!..»

Он прислушался и в самом деле услышал жалобный писк: «Нема чем… Нема чем!.. Кий упал, кий упал…» Сердито отмахнулся, ибо если ему начнут слышаться слова даже в дурацком щебете дурной птицы, то из старающегося понять все волхва превратится в Таргитая.

По рассказам волхвов, Род самолично сотворил жаворонка, подбросив комок серой земли в небо. Потому жаворонок серый, как земля, потому на зиму прячется в мышиную нору и там спит. В середине зимы переворачивается на другой бок и спит до весны.

Правда, часть этих серых пискунов все же остается на небе, чтобы первыми сообщить о начале весны…

Таргитай принюхался, вскрикнул:

– Чую жилье!

Олег оглянулся с раздражением, глупое лицо дударя разрумянилось, глаза блестели счастьем, словно у кота перед открытым кувшином сметаны. Даже бег ускорил, обгоняет.

Ноздри Мрака дернулись раз-другой, сказал с удивлением:

– Впервые этот жрун раньше меня учуял… Правда, пахнет стряпней.

– Тогда понятно, – согласился Олег. – Я бы варево из волшебных трав тоже учуял раньше всех.

Стена деревьев раздвигалась. Стало светлее, показались узкие трепещущие лучи солнца, что проникали сквозь кроны. Чуть дальше все было залито ярким солнечным светом, потянулась широкая поляна, почти поле, утоптанная так, что не росла даже трава. Деревья отступили далеко, стояли широким кругом в несколько верст, а посредине этого поля виднелось с десяток хижин на высоких столбах. Несколько странно высоких тощих мужчин вяло бродили вокруг хижин, медленно били в землю толстыми дубинами.

– Змеи, – предположил Олег тревожно.

– Муравьи разве что, – буркнул Мрак, с его острым зрением он мог бы рассмотреть и жуков. – Что-то ритуальное. Кто знает, какие тут боги?

Лесная деревушка медленно приближалась. Под ногами глухо стучала твердая как камень земля. Зоркие глаза Мрака усмотрели вмятины от ударов.

Олег начал выдвигаться вперед. Мрак придержал Таргитая, тот жалел волхва и пытался бесстрашно переть впереди всех.

Люди заметили троих, но никто не убежал, никто не пошел навстречу. Опустили дубины и молча ждали. Все выглядели больными, изможденными, а кожа была серо-зеленой, нездоровой и словно бы покрытой коростой. Олег ощутил холодный ветерок, хотя воздух стоял неподвижный, как вода в болоте.

Он вскинул руки, показывая пустые ладони, шаг замедлил, но не остановился, пока не оказался в трех шагах от передних.

– Мы с миром, – сказал он внятно, – идем мимо. В ваших лесах зверя бить не будем, ваших женщин трогать не станем.